Введение
Современные ученые-правоведы, разрешая на теоретическом уровне познания проблему предупреждения противоправных деяний, довольно часто рассматривают последнюю как деятельность, выраженную в системе мер по недопущению правонарушений, и направленную на поддержание правопорядка [1, с. 12; 2, с. 8]. При этом правопорядок в теории государства и права традиционно рассматривается как состояние фактической упорядоченности общественных отношений, сложившееся в обществе в результате реализации норм позитивного права конкретными субъектами [9, с. 270].
Противоправное поведение и правопорядок являются двумя противопоставленными состояниями отношений к позитивному праву, где первое обуславливается пересечением пределов должного и дозволенного поведения, установленного нормами позитивного права, а второе – их соблюдением, исполнением, использованием и применением. Однако в современной юридической доктрине мало кто обращает внимание и предпринимает попытки рассмотрения проблемы предупреждения противоправных деяний не с позиции противопоставления правонарушений и правопорядка, а в разрезе возможной детерминации противоправных деяний самим формальным и фактическим правопорядком.
В данной статьи речь пойдет о поисках условий, способствующих совершению противоправных деяний, в содержании самих нормативных правовых актов, и о механизмах решения данной проблемы.
В отечественной правовой доктрине, а также в российской правотворческой и правоприменительной практике проблема детерминации противоправных деяний нормативными правовыми актами рассматривается преимущественно с позиции предупреждения преступлений коррупционной направленности. При этом в качестве инструмента противодействия такого рода преступлениям на практике выступает антикоррупционная экспертиза, подразумевающая оценку нормативных правовых актов, направленную на выявление в тексте нормативных правовых актов коррупциогенных факторов.
Фактически в настоящий период времени антикоррупционная экспертиза является единственным практическим инструментом, посредством которого осуществляется предупреждение противоправных деяний, детерминируемых содержанием нормативных правовых актов. Представляется возможным в качестве еще одного инструмента, направленного на предупреждение условий, способствующих совершению противоправных деяний, рассмотреть правотворческий эксперимент.
Основная часть
Порядок как результативная сторона правового регулирования предполагает предсказуемость состояния общественных отношений[1]. Такой прагматичный подход к пониманию цели правового регулирования позволяет прийти к заключению, что позитивное право для государства – это прежде всего инструмент транслирования его воли, который одновременно позволяет государству посредством создания необходимого порядка осуществлять управление. Между тем, следует согласиться с Г. Л. Купряшиным в том, что «правовой акт как одно из средств правового регулирования форматирует отношения предметной области и придает им вектор, который в идеале должен достигать заявленной в нормативном документе цели, однако на практике в процессе имплементации решения, выраженного в форме нормативного правового акта, цель часто не достигается, а издержки принятия решения могут намного превышать выгоды» [4, c. 4].
При создании нормы права необходимо принимать во внимание возможность со стороны отдельных субъектов правоотношений использовать такую норму в своих противоправных интересах, в связи с чем механизм реализации такой нормы права должен быть тщательно продуман. Указанная позиция основывается на нескольких постулатах.
- Позитивное право является динамической категорией, изменяемой в пространстве и времени в связи с постоянными изменениями фаз правовой системы (перехода от правового хаоса к правовому упорядочиванию), при этом каждая фаза правовой системы имеет свои границы регулятивного воздействия. В условиях роста сложности и многообразия социального мира и нарастающего темпа его перемен становятся малоэффективными, а в некоторых ситуациях и контрпродуктивными традиционные способы правового регулирования и государственного контроля, которые выражаются преимущественно в механистическом (детерминистском) представлении о реальности, в том числе и правовой, где потребность является причиной действия, стимул является причиной реакции, а исполнение правовых обязанностей обуславливается страхом применения наказания или ожиданием поощрения.
- Постулат многообразия уровней регуляции (саморегуляции) поведения человека. Данный постулат означает, что право не является единственным социальным регулятором: наряду с правом на поведение конкретного человека могут воздействовать мораль, религия, обычаи, мода, правила приличия и хорошего тона и т.д.
Так, Г. В. Мальцев, например, выделяет четыре уровня социального регулирования:
– уровень психической регуляции и саморегуляции поведения человека;
– уровень факторного социального регулирования;
– уровень нормативного социального регулирования;
– уровень нормативного правового регулирования [5, с. 770].
- Постулат отсутствия четкой демаркации между уровнями регулирования поведения человека, согласно которому достигаемый положительный или отрицательный регулятивный эффект нельзя поставить в заслугу воздействию какого-либо конкретного уровня регулирования поведения человека. Например, факт того, что в каком-либо государстве в конкретный период его развития фиксируется низкий уровень преступности, не может свидетельствовать исключительно об эффективном действии правовых норм.
- Постулат о том, что позитивное право является высшим социальным регулятором в иерархии уровней регулирования поведения человека, опирающимся на иные социальные регуляторы, как на свое основание.
Субъекты правотворческой деятельности в значительной мере ответственны за практические результаты применения права: они создаются законами и иными нормативными правовыми актами, из содержания которых должна возникать ясная и непротиворечивая программа осуществления юридических предписаний. Иначе говоря, для достижения цели позитивного права субъект правотворческой деятельности должен мыслить стратегически. При этом под стратегией позитивного правового регулирования мы понимаем эффективное использование инструментов позитивного права для достижения его целей.
Стратегию позитивного правового регулирования можно разделить на два блока:
– первый блок связан с разрешением вопросов повышения качества нормативных правовых актов, а именно повышением соответствия нормативного правового акта требованиям юридической техники (реквизитные, содержательные, структурные, языковые, логические правила составления нормативного правового акта);
– второй блок связан с разработкой механизма позитивного правового регулирования, при применении которого можно создать норму права или комплекс норм, обеспечивающих достижение цели позитивного правового регулирования и устранения злоупотребления правом.
Необходимость разработки данного механизма обусловлена состоянием позитивного права, при котором норма права может применяться вразрез с целью, которую преследовал субъект правотворчества при её создании. В качестве эмпирического примера можно привести, практику применения Федерального закона «О кредитной кооперации». Так, в соответствии со ст. 3 этого закона, кредитный кооператив является некоммерческой организацией. Деятельность кредитного кооператива состоит в организации финансовой взаимопомощи членов кредитного кооператива (пайщиков)[2]. Однако анализ действующей судебной практики позволяет прийти к выводу, что институт кредитной кооперации, наоборот, часто используется его участниками исключительно в целях извлечения прибыли. Так, недобросовестные граждане, создавая кредитный кооператив, устанавливают настолько низкий обязательный паевой взнос, что его уплата фактически становится символической, и вместо аккумулирования денежных средств в кооперативе, которые в дальнейшем могут быть направлены на финансовую помощь одному из участников кооператива, указанные граждане осуществляют выдачу денежных средств в качестве займов лицам, нуждающимся в финансовой помощи, которые изначально не являются членами кооператива. Вместе с тем, до заключения договора займа им разъясняются положения законодательства, в соответствии с которыми для получения суммы займа им необходимо вступить в членство кооператива и уплатить символический обязательный паевой взнос. Уплачивая паевой взнос, данные лица получают заем под проценты, которые при возврате суммы займа и составляют прибыль граждан, создавших кооператив. Формально требования закона «О кредитной кооперации» соблюдаются, однако его применение перестает соответствовать цели, для которой данный закон принимался. Аналогичных примеров практики применения действующего законодательства достаточно много, и чаще всего они связаны с применение норм гражданского, финансового, конституционного и земельного права.
Анализ правоприменительной практики подтверждает гипотезу о том, что сама норма права может создавать способствующие условия к возможному неправомерному поведению или поведению, которое противоположно цели принятия нормативного правового акта, в связи с чем в современных реалиях субъекты правотворческой деятельности должны не просто думать о том, как и при помощи каких механизмов урегулировать те или иные общественные отношения, но и рассчитывать возможные варианты выбора стратегий поведения (в том числе и противоправных) будущими участниками правоотношений.
Правотворческий эксперимент как юридическая технология правотворческой деятельности позволяет в определенный период времени осуществлять в экспериментальных условиях наблюдение за выбором субъектами права стратегий поведения и устанавливать каузальные связи между вновь возникшим состоянием общественных отношений и нормативным правовым актом экспериментального характера, что, как следствие, позволяет определять степень фактического воздействия нормативного правового акта экспериментального характера на общественные отношения, а также позволяет определять и выявлять стратегии противоправного поведения участников общественных отношений.
В. Ю. Панченко и В. А. Краснова отмечают, что правотворческий эксперимент позволяет избежать правотворческих ошибок, которые могут привести к серьезным социально-экономическим последствиям [7, c. 134]. Аналогичную точку зрения можно встретить и в зарубежной литературе [12, 13].
В теории государства и права, несмотря на различие подходов к пониманию правотворческого эксперимента (например, правотворческий эксперимент рассматривается как метод правового регулирования [10, с. 42]; как способ преодоления кризисных тенденций в сфере законодательства [3, с. 57]; как инструмент и ресурс совершенствования правовой политики; как принцип научности правотворческой деятельности [6, с. 56]), существует единство мнений относительно содержания самого понятия «правотворческого эксперимента», под которым чаще всего предлагается понимать организованную компетентным правотворческим органом апробацию предполагаемых правовых нововведений в ограниченном масштабе для проверки эффективности экспериментальных правовых норм и отработки оптимальных вариантов будущих правотворческих решений общего действия [8, с. 30].
Применительно к предупреждению противоправных деяний ценность правотворческого эксперимента заключается в наличии возможности в очерченных рамках фиксировать поведенческие реакции отдельных субъектов права с целью недопущения в будущем их противоправного поведения, детерминируемого или обусловленного содержанием нормативного правового акта.
Следует также отметить, что ценность правотворческого эксперимента применительно к предупреждению противоправных деяний проявляется не только в том, что его проведение позволяет минимизировать возможность их совершения, но и в том, что посредством организации правотворческих экспериментов можно целенаправленно создавать нормативные условия, позволяющие тестировать определенные теоретические предположения об эффективности, целесообразности и действенности норм права в системе мер предупреждения противоправных деяний.
В иностранных государствах нам удалось обнаружить примеры практики организации правотворческих экспериментов, направленных, в том числе и на предупреждение противоправных деяний. Например, во Франции в 2006 году нормативным правовым актом Министерства юстиции в управлениях пенитенциарной системы Лилля и Ренна на один год был организован правотворческий эксперимент по мобильному электронному наблюдению за осужденными лицами, к которым было применено условно-досрочное освобождение. Целью данного правотворческого эксперимента являлась апробация механизма отслеживания и удаленного контроля местонахождения, лиц, совершивших преступления.[3]
В 2009 году Кнессет Израиля принял временную меру, разрешающую Управлению пенитенциарной службы использовать электронные устройства в отношении заключенных, освобожденных под залог или приговоренных к условному сроку [11]. Закон действовал в течение 18 месяцев, но министр внутренней безопасности был уполномочен, после одобрения Комитетом Кнессета по науке и технике, продлить действие закона на дополнительный срок, не превышающий 12 месяцев. Согласно пояснительной записке к законопроекту, электронное наблюдение должно было позволить решить проблему нехватки тюрем, минимизировать переполненность тюрем и улучшить условия содержания заключенных без ущерба для общественной безопасности, а сам механизм дистанционного электронного наблюдения по логике законопроекта являлся фактором, сдерживающим совершение новых преступлений.
В Российской Федерации организация правотворческих экспериментов в области предупреждения противоправных деяний фактически отсутствует. Можно говорить только об отдельных примерах практики организации правотворческих экспериментов, которые косвенно были направлены на совершенствование механизма предупреждения совершения преступлений.
Например, Постановлением Правительства Белгородской области от 15 января 2007 года № 4-пп был инициирован правотворческий эксперимент по организации деятельности участковых уполномоченных милиции[4]. Положения данного постановления предусматривали возможность ежемесячной доплаты к денежному довольствию участковых уполномоченных милиции в зависимости от их непосредственного вклада в обеспечение общественного порядка. При этом вклад в обеспечение общественного порядка устанавливался посредством количества набранных баллов. Набор баллов зависел от процента раскрытых преступлений и числа проведенных профилактических мероприятий по предупреждению преступности. Таким образом, данное постановление было направлено на стимулирование сотрудников органов внутренних дел, в том числе в выполнении профилактических мероприятий по предупреждению совершения преступлений. Однако нам не удалось найти оценку результатов данного правотворческого эксперимента, в связи с чем мы не можем достоверно утверждать об эффективности либо неэффективности мер по стимулированию сотрудников правоохранительных органов в предупреждении возникновения обстоятельств, способствующих совершению преступлений.
Правотворческий эксперимент не является панацеей, позволяющей однозначно исключить условия совершения противоправных деяний, в том числе преступлений, обусловленных содержанием нормативного правового акта. Между тем он является инструментом, который позволяет рационализировать правотворческий процесс и, следовательно, свести к минимуму вероятность создания таких условий.
Кроме того, следует отметить, что мы не отрицаем факта невозможности повсеместного использования правотворческого эксперимента, обусловленного темпами развития современного общества и сопутствующими финансовыми затратами, однако на этапе разработки проекта нормативного правового акта, вносящего существенные изменения в регулирование общественных отношений и при невозможности осуществления достоверного юридического прогноза последствий действия правовых нововведений, применение правотворческого эксперимента является неизбежным, так как, по-нашему мнению, именно правотворческий эксперимент является наиболее эффективным инструментом превентивного противодействия правовым условиям, способствующим совершению противоправных деяний.
Заключение
В работе рассматривалась роль правотворческого эксперимента в предупреждении противоправного поведения. Важность исследования определяется значимостью совершенствования механизмов предупреждения условий, способствующих девиантному поведению. Была обозначена ценность правотворческого эксперимента в системе мер предупреждения противоправных деяний, которая заключается в наличии возможности в ограниченном масштабе фиксировать поведенческие реакции отдельных субъектов права с целью недопущения в будущем их противоправного поведения, детерминируемого или обусловленного содержанием нормативного правового акта. Исследовалась практика организации правотворческих экспериментов в Российской Федерации и зарубежных странах, направленных на проверку гипотез об эффективности отдельных средств и механизмов предупреждения противоправных деяний. Основная гипотеза исследования была подтверждена правоприменительной практикой. Было установлено, что содержание нормативного правового акта может создавать условия, способствующие совершению противоправных деяний.
Полученные результаты имеют прикладное значение, которое заключается в расширении профилактических возможностей правотворческого эксперимента в предупреждении условий, способствующих совершению противоправных деяний. Новые сведения уточняют и расширяют научное знание о способствующих условиях совершения правонарушений, раскрывают влияние содержания нормативного правового акта на противоправное поведение. Результаты показывают перспективы использования правотворческого эксперимента как инструмента государственного управления по предупреждению правонарушений.
