Под поощрительными примечаниями в теории уголовного права принято понимать такие, которые, будучи предусмотренными к отдельным статьям (частям статей) Особенной части УК РФ, призваны стимулировать деятельное раскаяние в совершении конкретных преступлений. Следует отметить, что такого рода законодательная практика носит не только стабильный характер, но и имеет постоянную тенденцию к росту. Достаточно сказать о том, что в Особенной части УК РСФСР 1960 г. Таких примечаний было пять (к ст. 64, 77.2, 174, ч. 1 ст. 218, ст. 224), а в настоящее время их число возросло в пять раз (примечания к ст. 126 ч. 1 п. «а»; ч. 2 ст. 127.1, 178; ч. 1–2 ст.184, 198, 199 (с распространением действия на ст.199.1); ч. 1–2 ст. 204, 205.1, 206, 208, 210, 222, 223, 228, 228.3, 275 (с распространением действия на ст. 276, 278), 282.1, 282.2, 291, 291.1, 307 УК РФ)[1].
Несмотря на активность законодателя в рассматриваемом направлении, в теории уголовного права и судебной практике порой возникают вопросы, не имеющие однозначного решения. Попытаемся дать ответ на некоторые из них.
Федеральным законом от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ[2] УК РФ был дополнен ст. 76.1, т. е. одной нормой, предусмотренной в ч. 2, законодатель попытался стимулировать деятельное раскаяние сразу в 23 преступлениях (составах преступлений) в сфере экономической деятельности. В этой связи возникает вопрос: существует ли закономерность в сопровождении поощрительными примечаниями конкретных преступлений и чем обусловлен характер указанных в них действий?
Законодательную практику сопровождения поощрительными примечаниями отдельных статей Особенной части УК РФ по-разному объясняют в теории уголовного права: либо как проявление гуманизма государства к лицу, совершившему преступление, либо (и это объяснение ближе к истине) как стремление государства и общества таким образом предотвратить наступление более тяжких последствий, чем те, которые уже имеют место в результате совершенного преступления. Подобного рода примечания в Особенной части УК РФ призваны стимулировать поведение лиц, уже совершивших преступление, в плане выявления и расследования трудно раскрываемых преступлений, например, взяточничества [1, с. 96]. С учетом современной уголовной политики, на наш взгляд, это объяснение можно дополнить указанием на четко выраженную заинтересованность государства в возмещении ущерба, причиненного преступлением, свидетельством чего как раз и является дополнение УК РФ в 2011 г. ст. 76.1 «Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности».
Решая общую задачу по раскрытию и расследованию преступлений, законодатель, сузив круг последних исходя из соображений предотвращения наступления более тяжких последствий, чем те, которые уже имеют место в результате совершенного преступления, либо, руководствуясь идеей возмещения ущерба, причиненного преступлением, стимулирует способствование раскрытию и расследованию преступлений именно этого круга преступлений. Отмеченное обстоятельство, по нашему мнению, обусловливает ответ и на вторую часть поставленного ранее вопроса. В большинстве своем положительные посткриминальные поступки лица, совершившего преступление, должны быть направлены либо на возмещение причиненного преступлением ущерба, либо на добровольную сдачу (выдачу) предмета преступления, находящегося в незаконном обороте, либо на выявление и разрыв возникших преступных связей (при получении незаконного вознаграждения, в незаконном вооруженном формировании или преступном сообществе (преступной организации)). При этом требование об осведомленности соответствующих органов о совершенном преступлении либо прямо закрепляется в соответствующем примечании, либо предполагается само собой исходя из структуры и характера требуемых законом посткриминальных действий.
Насколько необходима предусмотренная в большинстве поощрительных примечаний оговорка «если в его действиях не содержится иного состава преступления» и почему она отсутствует, например, в примечании к ст. 223 УК РФ?
Отвечая на этот вопрос, нельзя не обратить внимания на п. 8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О применении законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности» от 27 июня 2013 г. № 19. Пленум определил, что «в тех случаях, когда условием освобождения от уголовной ответственности в соответствии с примечанием к статье Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации является отсутствие в действиях лица иного состава преступления, судам следует иметь в виду, что применение примечания допускается и в случае совершения лицом совокупности преступлений (например, освобождению лица, добровольно прекратившего участие в незаконном вооруженном формировании и сдавшего оружие, от уголовной ответственности в соответствии с примечанием к ст. 208 УК РФ не препятствует привлечение его к ответственности за совершение убийства в составе незаконного вооруженного формирования)»[3]. Как представляется, по сути правильное, но крайне неудачно изложенное положение, потому, что если «отсутствие в действиях лица иного состава преступления» — это «условие освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием», то его невыполнение (а в приведенном примере речь идет как раз об этом) не может влечь за собой такого освобождения. Можно предположить, что в основе такого рода заключения Пленума Верховного Суда РФ лежит не совсем удачное с точки зрения русского языка положение закона «если в его действиях не содержится иного состава преступления». Данная оговорка, предусмотренная например, в примечании к ст. 126 УК РФ, при буквальном толковании закона означает, что лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовной ответственности лишь в том случае, если в его действиях не содержится иного состава преступления. Если такой состав налицо (например, похищение человека было сопряжено с причинением уголовно наказуемого вреда здоровью похищенного), то освобождение от уголовной ответственности лица, добровольно освободившего похищенного, недопустимо. Между тем, такой акт, следуя логике, должен состояться, но с привлечением этого лица к уголовной ответственности за причинение вреда здоровью. По-видимому, именно это имелось в виду в Пленуме Верховного Суда РФ, но сделать это нужно было, на наш взгляд, по-другому.
Помимо примечаний к ст. 126 и 208 УК РФ оговорка «если в его действиях не содержится иного состава преступления» присутствует в примечаниях к ст. 127.1, 178, 205.1, 206, 210, 275, 282.1, 282.2 УК РФ. Вместе с тем такая оговорка отсутствует в 11 других поощрительных примечаниях (к ст. 184, 198, 199, 204, 222, 223, 228, 228.3, 291, 291.1, 307 УК РФ). Чем же отличаются приведенные ситуации и означает ли это, что в последнем случае не допустима совокупность преступлений, т.е. совершение другого преступления наряду с тем, в котором стимулируется деятельное раскаяние? Возможно, устанавливая рассматриваемую оговорку в соответствующем примечании к статье Особенной части УК РФ, законодатель подразумевает не любую совокупность преступлений, а ту, которая может быть производна от характера основного преступления, преступления, в котором стимулируется деятельное раскаяние. Но такое объяснение мало в чем убеждает, поскольку, например уклонение от уплаты налогов, предусмотренное ст. 198, 199 УК РФ, то может сопровождаться или в последующем влечь за собой совершение преступлений, предусмотренных ст. 195–197 УК РФ. Если исходить из предложенного объяснения, то непонятно почему оговорка «если в его действиях не содержится иного состава преступления» отсутствует в примечаниях к ст. 222, 223, 228, 228.3 УК РФ. Главное же, по нашему мнению, не в этом, а в другом. Если законодатель стимулирует деятельное раскаяние в совершенно конкретном преступлении, а лицо, его совершившее, откликается на это, выполняя в полном объеме действия, определенные в том или ином примечании к статье Особенной части УК РФ, орган, применяющий уголовный закон, обязан освободить такое лицо от уголовной ответственности за данное преступление, не взирая на то, что субъект деятельного раскаяния совершил еще и другое преступление, связанное по своему характеру или не связанное с основным преступлением. Другими словами, при наличии в УК РФ ст. 17 и правил уголовно-правовой оценки совокупности преступлений, в ней предусмотренных, по нашему мнению, нет никакой необходимости говорить в поощрительных примечаниях о том, что «если в его действиях не содержится иного состава преступления», тем более, — говорить об этом в значении условия освобождения от уголовной ответственности за деятельное раскаяние. В связи с чем предлагаем исключить такую оговорку из примечаний к ст. 126, 127.1, 178, 205.1, 206, 208, 210, 275, 282.1, 282.2 УК РФ.
В некоторых случаях в числе требуемых от лица, совершившего преступление, действий, составляющих в совокупности деятельное раскаяние, законодатель называет не просто добровольное сообщение о совершенном преступлении, но и указывает при этом адресата такого сообщения. В этой связи речь идет об «органе, имеющем право возбудить уголовное дело» (примечания к ч. 1–2 ст. 184, 204, 291 УК РФ); «органе, имеющем право возбудить уголовное дело о посредничестве во взяточничестве» (примечание к ст. 291.1 УК РФ); «органах власти» (примечания к ст. 205.1, 275 УК РФ). Возникает закономерный вопрос: чем обусловлена такая конкретизация адресатов добровольного сообщения о совершенном преступлении и почему законодатель не продолжает эту линию в других случаях: не дает ответа в общем-то на элементарный вопрос о том, кому следует сдавать предметы преступлений, уголовная ответственность за которые предусмотрена, например, в ст. 222, 223, 228, 228.3 УК РФ? Почему, наконец, требование о сообщении о совершенном преступлении (хотя бы даже безадресное) не предъявляется к субъекту деятельного раскаяния в случаях, предусмотренных примечаниями к ст. 206, 208, 210 УК РФ, или для законодателя важен лишь факт прекращения участия, например, в незаконном вооруженном формировании с последующей сдачей оружия? Но опять же — кому?
Как известно, в случаях, предусмотренных примечаниями к ч. 1–2 ст. 184, 204, 291 УК РФ, речь идет о деятельном раскаянии в преступлениях, связанных с получением незаконного вознаграждения, а в примечаниях к ст. 205.1, 275 УК РФ — о преступлениях террористического характера и преступлениях против основ конституционного строя и безопасности государства. При всей актуальности борьбы с преступлениями названных видов, необходимости оперативного на них реагирования уголовно-правовыми средствами, избранный в рассматриваемом случае законодателем способ вызывает сомнения. Если у адресатов уголовного закона, в том числе у тех, кому адресованы поощрительные примечания, есть хотя бы общие представления об органах власти, то с определением органа, имеющего право возбудить уголовное дело, и уж тем более — органа, имеющего право возбудить уголовное дело о посредничестве во взяточничестве, как представляется, дело обстоит не так просто. Как показывает личный опыт профессиональной юридической деятельности, ответить на поставленные вопросы, особенно на последний, порой затрудняются даже юристы. Поэтому в данном случае и во всех остальных, где в поощрительных примечаниях требуется указание на орган, который должен быть оповещен о совершенном преступлении или которому должны быть сданы предметы преступления, находящиеся в незаконном обороте, по нашему мнению, необходимо использовать понятия, смысл и значение которых доступны обычному гражданину. Из всех возможных вариантов названия органа, к которому должен обратиться субъект деятельного раскаяния (органы полиции, дознания, следствия, прокуратуры, суд), целесообразно использовать собирательное понятие «правоохранительные органы». Более того, требование о добровольном сообщении о совершенном преступлении либо о выполнении требуемых законодателем действий по раскаянию в содеянном (или тех и других в совокупности) могло бы стать неотъемлемым элементом если не всех, то большинства поощрительных примечаний.
В заключение обратим внимание на ситуацию, при которой в трех примечаниях к статьям Особенной части УК РФ (ст. 127.1, 198, 199) требование о деятельном раскаянии дополняется законодателем условием совершения таких преступлений впервые. Уточним, что в примечании к ст. 127.1 УК РФ стимулируется деятельное раскаяние в тяжких преступлениях (предусмотренных ч. 1 и п. «а» ч. 2 этой статьи), в примечании к ст. 198 УК РФ — в преступлениях небольшой тяжести, в примечании к ст. 199, распространяющем свое действие и на ст. 199.1 УК РФ — в преступлениях небольшой тяжести и тяжких преступлениях. Чтобы попытаться обнаружить логику в установлении законодателем требования совершения данных преступлений впервые, а оно дублируется еще и в ч. 1 ст. 76.1 УК РФ, посмотрим с этой точки зрения на содержание ч. 2 ст. 76.1 УК РФ, в которой одной нормой, аналогичной по значению поощрительным примечаниям, стимулируется деятельное раскаяние сразу в 23 преступлениях (составах преступлений) в сфере экономической деятельности. В этом случае стимулируется деятельное раскаяние в преступлениях небольшой и средней тяжести, тяжких преступлениях (ч. 2 ст. 185.3, 196, 197 УК РФ). Изложенное позволяет заключить, что законодательное требование о совершении названных выше преступлений впервые предопределяется не категорией совершенного преступления, а иными обстоятельствами. За исключением преступлений, предусмотренных ч. 1 и п. «а» ч. 2 ст. 127.1 УК РФ, все остальные преступления, названные в данном случае, — это преступления в сфере экономической деятельности. Учитывая же тот факт, что ст. 76.1 УК РФ была введена в УК РФ в 2011 г., т. е. как раз в период гуманизации уголовного законодательства об ответственности за такие преступления, можно предположить, что при условии совершения таких преступлений впервые в совокупности с деятельным раскаянием в виде возмещения ущерба экономике, законодатель посчитал возможным и, на наш взгляд, не без оснований, «простить» лиц, их совершивших, и освободить от уголовной ответственности. Как представляется, принимая во внимание зарубежный опыт (например, УК Австрии), с подобной позиции можно было бы посмотреть и на другие преступления в сфере экономики.
