Эволюция современного отечественного уголовного судопроизводства, начало которой положено Концепцией судебной реформы и принятием Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК РФ)[1], в качестве одного из первоочередных направлений предполагает последовательное реформирование уголовно-процессуального доказывания, в том числе использования в качестве доказательств показаний и заключения специалиста.
Показания и заключение специалиста как вид доказательств появились в УПК РФ более 20 лет назад, однако их использование в практической деятельности все еще остается весьма ограниченным. Данный вопрос неоднократно становился предметом обсуждения в научной литературе [11, с. 239; 6, с. 1672–1680; 4, с. 15; 2, с. 72; 8, с. 48; 10, с. 77]. При изучении судебной практики посредством обращения к ресурсу ГАС «Правосудие» и сайтам судов общей юрисдикции Российской Федерации удалось найти не более 20 судебных актов, в которых судом оценивался такой вид доказательств. В рамках проведенного исследования была предпринята попытка обобщить данный практический опыт. Отметим, что и ранее в научной литературе неоднократно предпринимались попытки проанализировать опыт использования данного вида доказательства [1, с. 81; 7, с. 89–98].
Наиболее часто встречающимся примером использования показаний специалиста в уголовном деле являются случаи, когда сторона защиты предлагает альтернативную версию исследуемых обстоятельств и ходатайствует о допросе специалиста, заключение которого противоречит выводам эксперта, проводившего какое-либо экспертное исследование в рамках рассматриваемого уголовного дела.
Так, согласно приговору судьи Томского районного суда от 28 марта 2011 г. по делу 1-24/2011 В. А. признан виновным в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью. Из заключения специалиста Ю., представленного стороной защиты, следует, что экспертное исследование при даче заключения судебно-медицинской экспертизы проведено неполно с нарушением действующего законодательства. Помимо специалиста Ю. в судебном заседании допрашивались специалисты А. и Ф. Анализируя заключение судебно-медицинской экспертизы, показания эксперта К., заключение специалиста Ю., показания специалистов Ю., А., Ф. суд пришел к следующим выводам. Во-первых, заключение специалиста и показания специалиста Ю. выходят за пределы компетенции специалиста, выражающееся в указании на недопустимость заключения эксперта с законодательной точки зрения. Во-вторых, пояснения специалиста Ю. противоречат п. 6.1.11 «Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причинённого здоровью человека». В-третьих, доводы Ю. противоречат его же утверждениям. В-четвёртых, доводы специалистов Ю. и А., а также, соответственно, стороны защиты, об отсутствии в заключении эксперта судебно-медицинского диагноза противоречат указанному заключению, в котором указана травма, явившаяся непосредственной причиной смерти. Таким образом, довод стороны защиты относительно мнения специалистов Ю. и А. о неполноте и недостоверности заключения эксперта, является несостоятельным и противоречит как показаниям самих указанных специалистов, так и нормативным документам, регламентирующим порядок дачи заключения эксперта. Суд относится к показаниям специалистов Ю. и А., а также заключению специалиста Ю. критически, поскольку данные доказательства имеют как внутренние противоречия, так и противоречат приведённым нормативным документам[2].
Таким образом, при проверке доказательств судом не приняты показания и заключение специалиста Ю. поскольку показания не состоятельны и противоречат собственному заключению специалиста, а его собственное заключение, в свою очередь, не соответствует нормативным документам, регламентирующим порядок получения заключения, и содержит оценку выводов эксперта. Тем самым констатируется факт выхода специалиста за пределы своих полномочий.
Другой пример демонстрирует схожую ситуацию. Так, приговором Альшеевского районного суда Республики Башкортостан Х. признана виновной в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 318 УК РФ. В судебном заседании защитником представлено заключение специалиста. При оценке данного доказательства суд пришел к следующему выводу: представленное адвокатом заключение специалиста является недопустимым доказательством, поскольку оно получено в нарушение установленного УПК РФ порядка. По мнению суда, данное заключение специалиста сделано на основании копий документов из материалов уголовного дела, представленных адвокатом. Выводы специалиста произведены на основании показаний свидетелей с анализом показаний одних свидетелей, услышавших «щелчок», и других свидетелей услышавших «шлепок», тогда как оценка показаний свидетелей в соответствии с уголовно-процессуальным законодательском, подлежит к компетенции суда… Специалист является узким специалистом в области невропатологии, тогда как судебно-медицинский эксперт обладает соответствующим образованием в области судебно-медицинской экспертизы, опытом, стажем работы, в связи с чем его выводы суд признает правильными. Выводы эксперта противоречат заключению специалиста, вследствие чего выводы специалиста суд признает неправильными. Также специалист самостоятельно установил обстоятельства, при которых образовалось телесные повреждения у Ф., что в полномочия специалиста не входит[3].
В данном случае суд не принимает заключение и показания специалиста, который дает собственную оценку иным доказательствам по уголовному делу, а также делает вывод о несоответствии компетенций специалиста по сравнению с уровнем знаний, навыков и опыта эксперта.
Трудно сказать, насколько справедливым является данный пример. Так, с одной стороны, показания и заключения эксперта и специалиста – это доказательства, имеющие единый источник – «специальные знания» в области науки, техники, ремесла и искусства. С другой стороны, эти виды доказательств абсолютно не соотносимы с точки зрения уровня их регламентации. Десятилетиями возмущающий всех исследователей и практиков законодательный пробел – отсутствие уголовной ответственности специалиста за дачу заведомо ложного заключения – так и не исправлен законодателем. В таких условиях крайне сложно упрекать правоприменителя в нежелании оценивать заключения специалиста и признавать его равнозначным заключению эксперта. Следует отдельно отметить, что действующая редакция ст. 307 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее по тексту – УК РФ)[4] создает проблемы использования заключения специалиста не только в уголовном, но и в гражданском, арбитражном и административном судопроизводствах. Таким образом, представленная коллизия является серьезной межотраслевой проблемой наравне с вопросами о действии межотраслевой преюдиции, наличие которой скорее говорит о институциональной проблеме статуса специалиста как такового.
Что касается возможности определения алгоритма обязательных для суда действий в ситуации наличия противоречий между заключениями эксперта и специалиста, то на наш взгляд, допустимо внесение соответствующих изменений в ст. 283 УПК РФ. Так, для ч. 4 ст. 283 УПК РФ можно предложить следующую редакцию: «4. Суд по ходатайству сторон либо по собственной инициативе назначает повторную либо дополнительную судебную экспертизу при наличии противоречий между заключениями экспертов и (или) заключениями специалистов, которые невозможно преодолеть в судебном разбирательстве путем допроса экспертов».
Также на практике существует достаточное количество примеров, когда суд отказывается признавать показания специалиста допустимыми доказательствами по уголовному делу[5]. Демонстрируя данное утверждение, можно привести следующий пример.
В судебном заседании рассмотрено постановление старшего следователя специализированного следственного отдела СУ УМВД России по Тверской области А. С. Дорофеева о возбуждении перед судом ходатайства о прекращении уголовного дела в отношении Л., подозреваемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 264 УК РФ, и назначении этому лицу меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа. В качестве доказательств по делу приведены показания специалиста Г. от 23 сентября 2020 года, в которых последний указывает на отсутствие у водителя транспортного средства технической возможности избежания ДТП и нарушение водителем требований пунктов 1.5,10.1,14.1 ПДД РФ.
При оценке представленного доказательства судом в тексте судебного акта даны определения понятий «специалист», «эксперт», а также указано, что показания специалиста не могут подменять собой заключение эксперта, а являются самостоятельным доказательством по делу. Также указано, что показания специалиста подлежат проверке и оценке по общим правилам (его компетентность и незаинтересованность в исходе дела, обоснованность суждений и иное) и могут быть приняты судом или отвергнуты, как и любое другое доказательство. Также, по мнению суда, высказывания и суждения специалиста в его показаниях могут быть использованы лишь для принятия решения о назначении экспертизы, разъяснений той или иной судебной экспертизы, о привлечении в качестве экспертов лиц, указанных в ходатайстве, о постановке перед экспертами вопросов, а также для проверки и обоснования новых версий, обоснования проведения следственных и судебных действий, принятия процессуальных решений.
Однако, исходя из содержания показаний специалиста Г., высказанные им суждения основаны на результатах фактически проведенного исследования представленных следователем материалов уголовного дела, в частности, видеозаписи, признанной в качестве вещественного доказательства, сведений о скоростном режиме транспортного средства под управлением Л., а также проведенных на основании данных сведений расчетах, в связи с чем, специалист, вопреки полномочиям и компетенции такового, фактически произвел экспертное исследование, на основании которого получены новые факты, имеющие юридическое значение для дела, свидетельствующие о выходе им за пределы своих полномочий и фактической подмене не проведенной по делу экспертизы[6]. На основании того, что не было проведено необходимого экспертного исследования, судом было отказано в прекращении уголовного дела по основанию ст. 25.1 УПК РФ.
Таким образом, на основании исследованных судебных решений, можно прийти к выводам, что суд при проверке и оценке доказательств отдает предпочтение заключению эксперта при следующих обстоятельствах:
1) показания специалиста не состоятельны и противоречат как заключению самого специалиста, так и нормативным документам, регламентирующим порядок дачи заключения;
2) специалист в своем заключении дает собственную оценку заключению эксперта или иным доказательствам по уголовному делу, выходя, тем самым, за пределы своих полномочий;
3) специалистом, вопреки полномочиям, фактически проведено экспертное исследование, на основании которого получены новые факты, имеющие юридическое значение для дела, свидетельствующие о выходе им за пределы своих полномочий и фактической подмене не проведенной по делу экспертизы;
4) уровень компетенций специалиста ниже по сравнению с уровнем знаний, навыков и опыта эксперта.
В связи с обозначенными выводами, представляется, что мнение Е. В. Селиной относительно того, что специалист выступает легальной альтернативой эксперта, участие которого в деле определяется только волеизъявлением суда и участников со стороны обвинения, обладающих властными полномочиями [8, с. 119], не подтверждается результатами исследования судебной практики.
Намного ближе к «реальному состоянию дел» позиция Е. А. Зайцевой, согласно которой «в рамках уголовного судопроизводства только эксперт наделен полномочиями проводить научные исследования. Специалист такие исследования осуществлять не вправе, иначе размывается грань между экспертом и специалистом» [3, с. 159]. Схожей точки зрения придерживается и Л. В. Лазарева, по мнению которой, «специалист не имеет права и не должен проводить каких-либо исследований, поскольку это исключительная прерогатива эксперта» [5, с. 246]. Об этом же пишет и Ю. В. Стельмах, обосновывая свой вывод тем, что «поскольку специалист не предупреждается об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, его заключение не может иметь ту же доказательственную силу, что и заключение эксперта» [9, с. 77]. Следует отдельно отметить, что данная судебная практика, как и мнения ученых, безусловно, не соответствуют установленному в УПК РФ принципу свободы оценки доказательств (ст. 17 УПК РФ).
С другой стороны, можно привести примеры, когда показания специалиста исследуются судом в качестве допустимого доказательства, дополняя и разъясняя картину совершенного преступления.
Так, приговором Коношского районного суда Архангельской области К. признан виновным в умышленном причинении средней тяжести вреда здоровью, не опасного для жизни человека и не повлекшего последствий, указанных в ст. 111 УК РФ, но вызвавшего длительное расстройство здоровья, совершенном с применением оружия. В процессе расследования и рассмотрения уголовного дела проведен ряд экспертиз (судебно-медицинская экспертиза, баллистическая экспертиза и др.), однако для определения траектории выстрела в судебное заседание был вызван специалист В. Из показаний специалиста следует, что следователем при определении направления полета пули нарушена методика визирования. В частности, для определения направления произведенного выстрела необходимо было восстановить положение осколков в раме. В данном случае эта методика не соблюдена, поэтому имеется большая погрешность относительно определения угла, под которым снаряд прошел преграду (стекло). Также в ходе визирования следователем не учтено, что в момент выстрела на подоконнике находились цветочные горшки, а при визировании они убраны. Это свидетельствует о том, что замер вертикального угла полёта пули мог быть измерен неточно. При комплексной оценке всех имеющихся в деле доказательств суд указал, что признает данные выводы специалиста правильными и достоверными, поскольку они подтверждаются фактическим обстоятельствами дела. На основании изложенного, суд пришел к выводу, что действия К. подлежат переквалификации с ч.3 ст. 30, ч.1 ст.105 УК РФ на п. «з» ч. 2 ст.112 УК РФ – умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью, не опасного для жизни человека и не повлекшего последствий, указанных в ст.111 УК РФ, но вызвавшего длительное расстройство здоровья, совершенное с применением оружия[7].
Приведенный пример является показательным. В данном случае при расследовании уголовного дела следователем проведены следственные действия и сделаны выводы на основании полученных результатов (предварительная квалификация деяния). Однако в связи с тем, что в процессе собирания доказательств следователем были нарушены правила тактико-криминалистического обеспечения предварительного следствия, что, в свою очередь, было установлено специалистом, действия обвиняемого были квалифицированы неверно.
Можно привести и иные примеры, когда специалист, приглашённый стороной защиты, давал показания относительно проведенных следственных действий и собранных по делу доказательств, указывая суду на несостоятельность выводов, обозначенных в обвинительном заключении[8].
Так, В. С. обвинялся органами предварительного расследования в совершении 22-х преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 260 УК РФ. Государственный обвинитель в суде заявил ходатайство о возвращении уголовного дела прокурору, поскольку установлены обстоятельства, свидетельствующие о том, что обвинительное заключение составлено с нарушением требований УПК РФ, что исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе данного заключения. В обвинительном заключении не указаны конкретные места преступлений, поскольку ни один из способов их описания в обвинительном заключении, как выяснилось в судебном заседании, не является достоверным. Кроме того, в процессе рассмотрения представлено заключение специалистов Красноярского научного центра Сибирского отделения Российской академии наук А. В. Пименова, И. М. Данилина, Р. Т. Мурзакматова. По запросу адвоката на основании заключения специалистов был произведен осмотр места рубки, по результатам которого установлено, что имеются существенные расхождения в породном составе вырубленных деревьев по сравнению с обвинительным заключением. Также имеются значительные несоответствия в количестве деревьев с ручным видом спила бензопилой. Согласно выводам заключения специалистов, неверно определен разряд высот различных пород деревьев, что влияет на размер ущерба. Согласно показаниям одного из специалистов в суде, он определял разряд высот по таксационному описанию, представленному ему следователем, а также актам несоответствия таксационного описания натурному осмотру, также представленным следователем[9].
Итак, на основании изученной практики обоснованными представляются следующие выводы: 1) специалист как участник уголовного судопроизводства не должен подменять эксперта по делу; 2) специалист как лицо, обладающее специальными знаниями в области науки, техники, ремесла и искусства, не уполномочен проводить экспертное исследование или оценивать иные доказательства по делу, в том числе и заключения эксперта; 3) при этом специалист вправе подвергать критическому анализу выводы следователя и дознавателя, сформулированные в обвинительном заключении и обвинительном акте, а результатом такого анализа могут стать изменения квалификации деяния на менее тяжкое, возврат уголовного дела прокурору или прекращение производства по делу. В свою очередь, получение показаний специалиста при рассмотрении уголовного дела в суде может быть обусловлено: 1) представлением стороной защиты сведений, опровергающих доводы эксперта, проводившего исследование по делу; 2) проверкой обстоятельств дела, не требующих экспертного исследования; 3) проверкой результатов деятельности следователя или дознавателя при расследовании уголовного дела.
