Развитие научных основ естествознания с XVI в., в особенности – принципа относительности Галилея, представлений о гармонии, единстве и взаимосвязи природных тел и явлений – способствовали зарождению взглядов на природу и общество как целое, состоящее их взаимосвязанных частей. В рамках данных взглядов в первой половине XIX в. зародилась органическая теория, разветвлявшаяся, в частности, на такие научные направления как органическая теория юридических лиц и органическая школа в социологии. Органические теории рассматривали социальные явления как аналоги природных явлений. Так, теория юридических лиц рассматривала этих лиц, как аналогов человеческой плоти, способных проявлять собственную волю и самостоятельно участвовать в гражданском обороте. Органическая социология также рассматривала все социальные явления как взаимосвязанные части тела человека. Последующее естествознание и обществоведение (в том числе – и правоведение) параллельно развивали представления о комплексном характере, единстве и взаимосвязи природных и социальных явлений. Так, европейской и российской правовой доктриной была отвергнута древнеримская догма о делении права на частное и публичное. Было установлено, что при ущемлении прав и интересов одной личности нарушаются интересы всего общества [12, c. 66, 74, 189 и др.].
В начале XX в. продолжалось развитие представлений о взаимосвязи, единстве явлений природы, общества и права. Достаточно сказать о зарождении учения В.И. Вернадского и его немецких последователей о ноосферах, единстве природы и социума [18, с. 78]. В физике была разработана теория относительности А. Эйнштейна, закрепившая представления о единстве пространства и времени, материи и энергии, иных явлений природы. Это означало перелом в мышлении людей, отказывавшихся от аристотелевской метафизики, утверждавшей об обособленности небесного и поднебесного мира, иной абсолютизации и обособленности явлений окружающей действительности и переходивших к пониманию относительной обособленности явлений природы и общества, релятивизму. Среди правоведов термин релятивизм впервые использовал профессор А.И Покровский в своей монографии «Основные проблемы гражданского права» 1916 г. [15]. В конце XIX – начале XX в. французский профессор права Леон Дюги разработал теорию «социального функционализма», согласно которой личность не имеет более субъективных прав. У личности есть лишь обязанность служить интересам общества. Теория социального функционализма стала основой социализации права. Она была противопоставлена господству буржуазного индивидуализма и эгоизма, а также представлениям об антагонизме интересов личности и общества. Предполагалось, что социализация государства и права должна установить единство и взаимосвязь интересов личности и общества.
Одним из первых примеров обуздания эгоистического индивидуализма буржуазии, пренебрежения ею интересами мелких и средних слоев предпринимательства, а также интересами наемных работников, иных социально незащищенных категорий граждан стало антитрестовское, трудовое законодательство, а также право социального обеспечения конца XIX – начала XX вв.
Идея правового закрепления зависимости личности от общества была абсолютизирована в советском государстве после октябрьской революции 1917 г. К концу 20-х гг. социализация права здесь привела к полной ликвидации частной собственности и ее национализации, иному ущемлению имущественных и личных неимущественных прав и свобод граждан.
Западные страны решили провести более мягкую социализацию, чем в СССР, сохраняя субъективные права личности, но ограничивая буржуазию в бесконтрольном осуществлении своего права частной собственности, понуждении использования частной собственности с учетом интересов всего общества. Таким образом, понимание зависимости личности от общества стало изначально различным в сформировавшихся в те времена двух социально-экономических системах: капиталистической и социалистической. Впоследствии это различие все более обострялось, и в мире сложились два противоположных лагеря капиталистических и социалистических стран, находившихся между собой в состоянии перманентной конфронтации, приведшей их к «холодной войне». Хотя некоторые глобальные угрозы мировой цивилизации в XX в., как, например, фашизм, а затем – угроза ядерной войны, вынуждали правительства этих лагерей договариваться и противостоять данным угрозам. Но этого оказалось недостаточно для гармонизации и стабилизации развития международных отношений.
К концу 80-х гг. XX в. противостояние двух социальных лагерей привело к тому, что в лагере социалистических стран пошли деструктивные процессы экономического, политического, культурологического и иного характера, повлекшие распад этого лагеря на обособленные суверенные государства. С точки зрения вышесказанного о всеобщем характере императива единства и зависимости явлений природы, общества и права надо сделать вывод, что причиной распада социалистического лагеря является то, что планетарный социум не терпит абсолютной разобщенности его составных частей. В природе, а равно в обществе и праве, все биполярные и иные противоположности не могут абсолютно обособляться, а являются взаимно связанными и взаимно дополняющими другу друга. Например, частная собственность, частные права и свободы не могут игнорироваться и противопоставляться общественным формам собственности и общественным (государственным) интересам. Коль скоро гармоничного единения частных и общественных интересов в социалистическом лагере не получилось, а правительства противоборствующих лагерей не нашли глубинного единства международных интересов, то слабейшее звено ушло с исторической арены.
Разделившись на самостоятельные суверенные государства бывшие члены социалистического лагеря, в своей основе, единодушно заявили о переходе на рыночную экономику, то есть встали на путь капиталистического развития. Никакой иной альтернативы социально-экономическому устройству общества не выдвигалось. Причем, в пределах бывшего СССР от февральской революции 1917 г., столыпинских реформ и иных буржуазных преобразований не сохранилось памятников права, да и соответствующей правовой культуры. Это значит, что буржуазные отношения и адекватное право постсоветские страны должны были формировать заново. А мировое сообщество в политическом, экономическом и правовом аспектах вновь встало на путь единения.
В своих конституциях бывшие советские государства сделали уклон на социализацию общественных отношений, назвав себя социальными. Но может ли такое формально юридическое заявление означать, что в своем социально-экономическом и культурном состоянии они уравнялись с теми государствами, которые столетиями последовательно шли путем развития капитализма, и стало ли их право социальным? При этом важно выяснить, какой характер отношений между личностью, ее правами и свободами, с одной стороны, и обществом – с другой стороны – легализован и реализуется на территории бывшего советского государства.
Основой становления социального права в целом и гражданского права, в частности, безусловно, является трансформация экономических, политических и культурологических отношений. Трансформация социально-экономических отношений и права на постсоветском пространстве началась с раздела государственной собственности между гражданами. И этот процесс не прошел безболезненно, он до сих пор вызывает общественные дискуссии. Фактически раздел государственной собственности привел к тому, что особо ценные национальные богатства и крупные капиталы мгновенно оказались в руках единиц новых постсоветских капиталистов, не соотносясь с формированием правовой культуры у них и у основной массы законопослушных граждан. В правовой культуре современных отечественных капиталистов не сформировались адекватные представления о связанности их прав и интересов с интересами других граждан и всего общества. А граждане не поняли, почему они не получили обещанной им всем автомашины «Волга» за ваучер. Все дело в том, что обещание всеобщего повышения материального благополучия было рекламной уловкой, умиротворяющей население и позволяющей легализовать целенаправленное обогащение единиц. Каждому знакомому с международной экономической статистикой и менеджментом известно, что в любой стране мира способность к бизнесу имеет не более 5 процентов населения. Соответственно, нельзя было делить народные богатства на всех, особенно, в виде крупнейших промышленных, сырьевых и иных производств, путем раздачи равной ваучерной доли каждому гражданину. Каждый гражданин объективно не мог рационально распорядиться своей долей народного достояния и продал ее за бесценок. На это и был расчет организаторов чековой приватизации. Такой процесс перехода на капиталистические отношения заведомо не способен был объединить народ не только по формально юридическим, но и по социально-экономическим и социально-культурным причинам. Поэтому побег на Запад организаторов и бенефициаров ваучеризации был предсказуем. А значит, постсоветское государство и право не может считаться социально направленным, каким оно считается в других капиталистических странах, где капиталы наживались и адекватная культура формировалась столетиями, где господствовали принципы священности права собственности и свободы экономической и иной не запрещенной деятельности. Поэтому сегодня в этих капиталистических странах нет вопросов о законности и естественном характере распределения там капиталов на крупные, средние и мелкие. Соответственно, с экономической и правовой точек зрения уровень постсоветского государства и права находится на уровне примитивного капитализма XVII – XVIII вв., когда основные капиталы концентрировались в руках единиц. Действующее право социального обеспечения граждан не меняет положения дел. Значительная часть населения находится за чертой бедности. Близость права постсоветских стран с правом переходного периода от феодализма к примитивному капитализму усматривается и в других общественных отношениях и правоотношениях.
Так, в современных трудовых отношениях не действует принцип равенства возможностей между наемными работниками и нанимателями. В данных отношениях в Беларуси господствует контрактная система найма рабочих и служащих. По условиям таких контрактов наниматель имеет неограниченные возможности принимать и увольнять работников в любое время по своему усмотрению. Такие возможности были у буржуазии в условиях господства принципа священности и неприкосновенности частной собственности согласно Французскому ГК 1804 г. Тогда и сейчас в правоприменении этот принцип действует в ущерб принципу равенства. Наемный работник не имеет возможности сменить работу до окончания срока действия контракта. Условия контрактов ставят работника в худшие условия, чем они были даже в советском праве. В советский период работник, пожелав уйти от нанимателя независимо от своих мотивов, а тем более, найдя более достойную работу и адекватные условия работы, мог за один месяц письменно предупредить об это нанимателя и по истечении месяца уйти с работы. Ныне наемные работники оказываются лично привязанными к месту работы, как это было по кабальным договорам, совершаемым с крестьянами и иными наемными лицами в эпоху феодализма. В жилищных отношениях интересы крупных частных застройщиков многоэтажных домов преобладают над интересами граждан собственников индивидуальных жилых домов, подвергающихся сносу. Тем самым закапывается общественно полезный труд, потраченный на строительство и модернизацию гражданами своих индивидуальных домов, игнорируются личные неимущественные права граждан на благоприятную окружающую биологическую и социальную (соседскую) среду, здоровье, деторождаемость и иные, которые, как было известно еще в советской социологии, лучше осуществляются в индивидуальных, а не многоэтажных домах. Причем, индивидуальный дом гражданин может расширить при увеличении членов семьи, чего нельзя сделать в квартире многоэтажного дома.
Для развития социального государства и права важным является вопрос использования народной энергии, народной инициативы в экономической и иных сферах жизни общества. Когда в советском государстве в 80-е гг. XX в. пошли деструктивные процессы, экономика перестала работать, прилавки магазинов оказались пустыми, было принято законодательство о свободе кооперативного движения. Это позволило наполнить прилавки, восстановить экономику.
Но в законодательстве о предприятиях и предпринимательстве 1990–1992 гг. не было сохранено понятие производственного кооператива, а регистрирующие органы, исходя из «буквы закона», не разрешали создавать ставшие привычными кооперативы. Восстановление данного вида юридических лиц в Модельном ГК СНГ 1994 г. и части первой ГК России было запоздавшим. К настоящему времени сельскохозяйственные производственные кооперативы (колхозы) ликвидированы как класс, особенно в Беларуси, тогда как в мировой практике доходы от кооперативных хозяйств (по опыту Испании, Израиля и других стран) имеют до десяти процентов населения.
С конца 80-х – в начале 90-х гг. XX в. в советском государстве, а затем и в постсоветских странах широкое распространение получили арендные предприятия, в рамках которых наемные работники этих предприятий стали осуществлять коллективное предпринимательство. Правовой основой создания таких предприятий был договор аренды предприятий, по которому трудовые коллективы этих предприятий могли постепенно выкупать у государства имущество предприятия за счет своих доходов. Арендное движение стало популярным, поскольку для выкупа предприятия не требовалось немедленно вносить значительные денежные средства, которых у наемных работников заведомо быть не могло. Но в ГК России 1994 г., а затем и в ГК Беларуси 1998 г.. арендные предприятия не были включены в закрытый перечень коммерческих юридических лиц, и они исчезли из гражданского оборота – как и производственные кооперативы.
В противовес инициативам трудящихся законодатели постсоветского пространства легализовали в 90-х гг. XX в. акционерные и т.п. хозяйственные организации, которые скопированы у западной правовой культуры, но были непривычными советским людям. Причем западный опыт развития рабочей акционерной собственности не был воспринят у нас. Одновременно, трудовые коллективы были лишены прав по участию в управлении государственными предприятиями, – в сравнении с тем, как это было в советском праве в 80-е гг. Соответственно, вся инициатива и совокупная энергия народа по развитию общественного производства и обмена «ушла в песок». Исторически народ всегда является основной производительной силой общества и развития экономики. Проигнорированные стремления народа к самостоятельному осуществлению своих экономических и иных свобод, удовлетворению своих имущественных и личных неимущественных интересов к концу XX в. стали основной причиной деструктивных процессов в экономике. Много квалифицированных рабочих и служащих ушло в «челночную» торговлю, иное индивидуальное предпринимательство или вовсе в теневую экономику. Стало распространенным выполнение работ за оплату «в конвертах» и иные проявления социального эгоизма. Формирование среднего класса, как это имеет место в Китае и других активно развивающихся странах, не стоит в повестке дня постсоветских стран. Некоторый акцент делается только на развитие среднего и мелкого бизнеса. Но средний бизнес и средний класс населения – это относительно обособленные социальные явления.
Поэтому сегодня стоят вопросы о восстановлении экономического и правового статуса народа в обществе. Относительно правовой роли народа ведущие правоведы Беларуси и России дали недвусмысленный ответ. Профессор С.Г. Дробязко, исследуя процесс правообразования, анализируя и обобщая труды российских правоведов В.С. Нерсесянца, Ю.Б. Венгерова и Ю.М. Тихомирова, пришел к выводам, что право формируется не столько в силу государственного законотворчества, сколько в силу стихийных процессов самоорганизации товарного оборота, осуществляемого физическими, юридическими лицами и их объединениями [10]. Установлено, что граждане наряду с «государственными органами и иными лицами» являются субъектами правотворческой, правоохранительной и правоприменительной деятельности [17]. Эти положения вытекают из истории развития права. Так, профессор Л.И. Петражицкий различал право «позитивное», как «унификационное» законодательное право государства, и «интуитивное право» в виде соответствующих «интуитивно-правовых воззрений» народа либо его передовой части [13, c. 243–245, 277]. В свою очередь, швейцарский историк И. Баховен, в 1861 г. в монографии «Материнское право» описал право периода матриархата [19, c. 8, 10, 33 и др.]. Российский профессор права К.П. Победоносцев также выделял юридические отношения в семейных союзах, существовавших до появления государств. Он указывал, что в древности семья выполняла праворегулирующие и судебные функции [14, c. 2, 8, 10, 15 и др.].
Таким образом, право народа формируется интуитивно, в рамках своей матрицы, функцию которой изначально и всегда выполняет семья. Семья и иное родственное окружение человека всегда формировали и формируют его правовую культуру и то право, которое профессор Д.И Мейер назвал правом «действительной жизни», существующим независимо от позитивного государственного законодательства, «общественного права». Общественное право, по убеждению ученого, должно угадывать настроения народа и формироваться в соответствии с правом действительной жизни.
Так обычно и происходило в течение всей истории развития цивилизации. Во времена возникновения протогосударств, каковыми были в нашей истории Полоцкое княжество и Великий Новгород, правотворчество и правосудие осуществляли вечевые собрания народа. Вече могло свободно избирать себе князя из числа лучших людей и изгонять его, как это было даже с самим Александром Невским. По мере укрепления государств данные государства не отрывали себя от народного (семейного, родового и общинного) правотворчества и правоприменения, как это было в Вавилоне, Древнем Риме и других известных древних цивилизациях. Там первичными источниками права были народные обычаи, которые цари повелевали своим каменотесам выбивать в камне. Такое единство народного и государственного правотворчества сохранялось даже при появлении абсолютистских монархических режимов. Государственное правотворчество и правоприменение никогда не исключало и не исключает ныне того, что добропорядочный человек всегда жил и будет жить по своим «интуитивно-правовым воззрениям», неписаному праву, которое он с рождения впитывает в себя у своей семьи и иного родственного окружения на уровне подсознания [8, с. 6–10, 28, 46, 120, 169, 176, 195 и др.].
То, что основным творцом права является народ, закреплено в статье 3 Конституции Республики Беларусь, согласно которой «единственным источником государственной власти и носителем суверенитета в Республике Беларусь является народ». Понимание неограниченной правотворческой компетенции народа закреплено в статье 3 новой Конституции РФ. Понимание широкой компетенция народа, а также исторический опыт дали повод для выделения понятий «частной власти» и «частного правового регулирования». Выделение понятия частного и публичного права в данном случае основано не на критерии регулируемых интересов. Как и в указанном семейном и интуитивном праве такое деление основано на критерии субъекта правотворчества и правоприменения [3, с. 35–38]. С учетом сказанного современное право может считаться социальным, если оно отражает единство интуитивного народного права действительной жизни и актов государственного законотворчества.
В традиционных буржуазных странах народ, получая экономические и иные свободы, фактически предоставлялся воле судьбы, выживал сам как мог, осуществляя самоорганизацию экономических отношений. С течением веков он освоил эту науку. В истории постсоветских народов они также получали свободу, но только на три-четыре года в периоды НЭПа (как показано выше, это 20-е гг. XX в. и 1988-1992 гг.). Чуть дольше длились эти свободы во время Столыпинских реформ начала XX в. И народ выводил экономику на динамичный уровень развития. Но ныне в России и Беларуси государственное правотворчество вновь стало избыточным [6, с. 4; 16]. Еще в 2000 г. отмечалось, что суды не анализируют законодательства и практику его применения в регулировании монополистической деятельности государственных органов управления [4, с. 51]. В таких условиях «ведомственные интересы государственных органов управления, частные интересы монопольных образований имеют тенденцию к сращиванию с интересами правотворческих государственных органов и тем самым – к ущемлению гражданских прав всего населения, а также системы национальной безопасности» [7, с. 43]. В настоящее время государственные органы вовсе выведены из числа субъектов монополистической деятельности. Динамичный товарно-денежный оборот в условиях рынка и социализация государства и права возможны только при устранении указанных диспропорций в осуществлении экономической и юридической власти в обществе, когда взаимосвязано и неразрывно сосуществуют самоорганизация общественных отношений и государственное правовое обеспечение такого развития. Неслучайно В.В. Путин, поздравляя женщин 8 марта 2022 г., заявил о необходимости вновь снять ограничения с экономических свобод граждан в условиях внешнего санкционного давления. Это важно не только с экономической и культурологической точек зрения, и не только для каких-то отдельных стран. Современное международное глобальное противостояние народов и государств обусловлено тем, что имеет место психологическая разобщенность народов и правительств, которую предсказывали еще советские философы, усматривая в ней такую же опасность для цивилизации, как ядерная либо экологическая катастрофы.
Исходя из сказанного, в, казалось бы, узкой сфере гражданского права, для его социализации требуются перемены, адекватные глобальным процессам развития общества и права. Социализация гражданского права возможна при реализации следующих принципов. Во-первых, это касается понимания предмета гражданского права. Важнейшим принципом здесь должен быть принцип единства и взаимосвязи имущественных и личных неимущественных отношений. Его легализация была произведена в ч. 1 п. 1 ст. 1 Модельного ГК СНГ, национальных ГК. Но затем вновь возобладали идеи обособления общественных отношений в составе предмета гражданского права.
Кроме того, предмет социального гражданского права должен включать междисциплинарный подход к регулированию общественных отношений. Только понимание единства и взаимосвязи экономических, культурологических, морально-нравственных и иных оценок праксиологического и аксиологического свойства позволит раскрыть в процессе правоприменения содержание гражданско-правовых принципов добросовестности, разумности, справедливости, а также иные оценочные понятия и существо гражданских отношений. Но главное – это должно очеловечить формализм гражданского права.
Особенность предмета социального гражданского права отличается и комплексным межотраслевым правовым подходом в регулировании гражданских отношений. Современная юридическая реальность отличается тем, что с конца XIX в. все активнее формируются комплексные отрасли права и законодательства (хозяйственного, спортивного, энергетического, жилищного, земельного, финансового, экологического и др.). Отраслевое правовое регулирование отдельных общественных отношений обособленными отраслями права носит релятивный, относительный характер, как и деление права на частное и публичное. Доминирующим всегда был и остается единый комплексный межотраслевой подход к правотворчеству. Различные отрасли права должны усиливать обеспечение и охрану гражданских прав. Важно лишь, чтобы они не дублировали гражданское право.
Особенностью предмета социального гражданского права является и действие принципа внутриотраслевого гражданско-правового комплексного регулирования гражданских отношений. В современном гражданском праве нет приоритетов между отдельными гражданско-правовыми явлениями. Если в период неоинституционной системы гражданского права (пример Французского Гражданского кодекса 1804 г.) приоритет был у подотрасли права собственности, а в период действия пандектной системы (пример Германского Гражданского Уложения 1896 г.) приоритет был отдан обязательственному праву, то ныне эти приоритеты не работают. Все понятия, нормы, институты и подотрасли гражданского права едины и взаимно связаны, должны действовать совместно и системно.
Для социального гражданского права важным является действие принципа солидарности, паритета, согласования прав и законных интересов личности, третьих лиц и общества, а не приоритет интересов отдельных видов субъектов гражданских отношений или отдельных лиц, который закреплен в статье 2 ГК Беларуси. Особенно необходимым является согласование имущественных и личных неимущественных прав и интересов граждан и общества.
Во-вторых, с методологической точки зрения особенностями социального гражданского права является то, что должен действовать принцип единства общенаучной и гражданско-правовой методологии. Некоторые коллеги пишут, что общенаучная методология не может применяться в юриспруденции. Но если общенаучная методология не может применяться в юриспруденции, то она не общенаучная. В современном праве нельзя обойтись без методов индукции и дедукции, анализа и синтеза, которые в своей бинарности неразрывно связаны и едины.
Кроме того, в социальном гражданском праве должен действовать принцип единства гражданских прав и обязанностей всех субъектов гражданских отношений, единства способов и средств правового регулирования. О связи и единстве прав и обязанностей личности на начальных этапах развития общества писал С.С. Алексеев [1, с. 13]. О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородский указывали, что всякая правовая норма одновременно обязывает, запрещает и управомочивает [11, с. 177]. В.М. Горшенев также писал, что дозволения включают как разрешение, правомочие, так и веление, предписание, обязанность [9, с. 52]. Более подробно эти основы социализации гражданского права и правоприменительной практики были обобщены нами в 1996 г. [2, с. 32, 68, 128, 129–154 и др.] и развиты в 2017 г. [6, с. 223–300].
В современном социальном гражданском праве должен действовать и принцип индивидуализации и конкретизации гражданских отношений, прав и обязанностей субъектов правоотношений. Такая индивидуализация возможна только посредством применения судебных прецедентов, а также иных цивилизационых источников права, включая обычаи и доктрину. Правоприменительная деятельность не может осуществляться только на основе универсальных норм законодательства, поскольку они непригодны для осуществления индивидуального правоприменения. Индивидуализация осуществляется правоприменителями при междисциплинарном подходе определения содержания оценочных и других универсальных законодательных формул, использовании народных обычаев, доктрины, легализации права суда на собственное усмотрение и адекватное правотворчество.
Наконец, для социального гражданского права непременным является принцип взаимосвязи неопределенного числа гражданских правоотношений. Примеры такой неразрывной связи выражаются:
- в конструкции юридического лица, где связаны внутренние и внешние правоотношения;
- в институте субсидиарной ответственности;
- в институтах производных вещных прав, согласно которым права и обязанности субъектов производных вещных прав связаны с правами собственника;
- в институте общей собственности, где связаны внутренние относительные и внешние абсолютные правоотношения;
- в праве собственника передавать другим лицам отдельные права на свое имущество, например, по договорам аренды, комиссии, доверительного управления и др.;
- в наличии института акцессорных обязательств, когда сегодня нельзя представить договоров коммерческих юридических и иных лиц без способов обеспечения исполнения обязательств;
- в цессии и т.д.
Единство и неразрывная взаимосвязь всех элементов системы гражданского права, правоотношений, прав, интересов и обязанностей субъектов гражданских отношений, гражданско-правовых способов и средств – вот основные признаки и ключевые термины в определении социального гражданского права.
