Проблема осуществления производства о применении к лицу принудительных мер медицинского характера как самостоятельного производства связана с тем, что данная процессуальная деятельность начинает осуществляться в рамках уже возбужденного общего производства по уголовному делу. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (УПК РФ) в этой связи не содержит правовых норм, самостоятельно регламентирующих порядок возбуждения такого производства [3].
В научной литературе по данному вопросу существует несколько точек зрения. Некоторые процессуалисты считают, что психическое расстройство лица не может служить основанием для отказа в возбуждении уголовного дела [5, с. 16]. Другие рассматривают психическое расстройство как обстоятельство, исключающее возбуждение уголовного дела [4, с. 55]. Ю. К. Якимович полагает, что в случае совершения невменяемым лицом деяния, не представляющего большой общественной опасности, необходимость возбуждения производства по делу отсутствует; в случае же совершения невменяемым лицом деяния, представляющего значительную общественную опасность, возбуждению подлежит производство о применении принудительных мер медицинского характера [6, с. 75–76].
М. Ш. Буфетова предлагает закрепить в уголовно-процессуальном законе порядок возбуждения данного производства, не зависящий от возбуждения уголовного дела [1, с. 82]. Исходя из изложенного, наибольший интерес представляют случаи, когда о психическом расстройстве становится известно в ходе осуществления уголовного преследования лица, обладающего процессуальным статусом подозреваемого, обвиняемого. В теории и практике уголовного судопроизводства господствующим является мнение о том, что при возникновении у следователя сомнений относительно психического состояния подозреваемого, обвиняемого в целях установления основания для возбуждения производства о применении принудительных мер медицинского характера проведение судебно-психиатрической экспертизы является обязательным. Отдельные исследователи рассматриваемой проблемы считают, что для установления такого основания достаточно проведения освидетельствования [6, с. 76], либо «документов, затребованных из лечебных учреждений, свидетельских показаний, иных источников доказательств» [6, с. 73].
В соответствии с п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О практике применения судами принудительных мер медицинского характера»[1] от 7 апреля 2011 г. № 6 к обстоятельствам, вызывающим такие сомнения, могут быть отнесены, например, данные о том, что лицу в прошлом оказывалась психиатрическая помощь (диагностировалось врачами психическое расстройство, оказывалась амбулаторная психиатрическая помощь, помещался в психиатрический стационар, признавался невменяемым по другому уголовному делу, негодным к военной службе по состоянию психического здоровья и т. п.), о нахождении его на обучении в учреждении для лиц с задержкой или отставанием в психическом развитии, получении им в прошлом черепно-мозговых травм, а также странностях в поступках и высказываниях, свидетельствующие о возможном наличии психического расстройства, его собственные высказывания об испытываемых им болезненных (психопатологических) переживаниях и др.
Подтверждение средствами уголовно-процессуального доказывания (а именно заключением судебно-психиатрической экспертизы) факта психического расстройства лица является основанием для начала производства о применении принудительных мер медицинского характера. Следует отметить, что лицо, в отношении которого начато данное производство, не может иметь ни статуса подозреваемого, ни статуса обвиняемого, так как уголовное преследование такого лица больше не осуществляется. В связи с этим возникает вопрос: на основании какого процессуального решения лицо утрачивает свой процессуальный статус подозреваемого, обвиняемого? Действующий УПК РФ прямого ответа на данный вопрос не содержит.
Приходится констатировать, что уголовное преследование после получения заключения эксперта о наличии у лица психического расстройства прекращается «автоматически» и «трансформируется» в производство о применении принудительных мер медицинского характера. Как представляется, отсутствие в УПК РФ правовых норм, регулирующих порядок прекращения уголовного преследования в связи с возбуждением производства о применении принудительных мер медицинского характера, является законодательным пробелом.
В литературе указывается на то, что для определения точного момента начала производства о применении принудительных мер медицинского характера необходимо предусмотреть самостоятельный процессуальный акт.
Ю. К. Якимович, например, предлагает в качестве такого акта использовать постановление о приостановлении уголовного дела и возбуждении производства по применению принудительных мер медицинского характера [6, с. 73–74]. Осознавая тот факт, что в период проведения научного исследования Ю. К. Якимовичем категории «уголовное преследование» не существовало, и в УПК РСФСР возможность прекращения уголовного преследования не предусматривалась, нетрудно объяснить, почему автор предложил приостанавливать производство по уголовному делу (альтернативой является только прекращение производства по уголовному делу). В настоящее время, когда УПК РФ выделяет самостоятельную процессуальную деятельность, отличную от процессуальной деятельности по установлению события преступления, более корректным является утверждение о необходимости прекращения в таких случаях именно уголовного преследования, что, в свою очередь, не влечет ни приостановления, ни прекращения самого производства по уголовному делу.
В рамках данного производства процессуальная деятельность стороны обвинения теряет изобличительный характер, направленный на установление виновности лица в совершении преступления, и приобретает иной характер, направленный на установление основания для применения к лицу принудительной меры медицинского характера. В этой связи, П. Колмаков указывает на необходимость включения в уголовное судопроизводство отдельного процессуального акта, являющегося основанием признания лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, самостоятельным участником уголовного судопроизводства [2, с. 87]. М. Ш. Буфетова предлагает предусмотреть два процессуальных акта — постановление о возбуждении производства о применении принудительных мер медицинского характера и постановление о привлечении лица, страдающего психическим расстройством, к производству о применении принудительных мер медицинского характера [1, с. 58].
Резюмируя все изложенное, наиболее целесообразным представляется дополнить УПК РФ комплексным процессуальным решением о прекращении уголовного преследования и возбуждении производства о применении принудительных мер медицинского характера, вынесение которого означает, что:
1) процессуальная деятельность, направленная на изобличение подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления, стороной обвинения прекращается; лицо, в отношении которого осуществлялось уголовное преследование, утрачивает процессуальный статус подозреваемого, обвиняемого;
2) в рамках производства по уголовному делу стороной обвинения начинает осуществляться процессуальная деятельность, направленная на установление основания для применения к лицу принудительной меры медицинского характера;
3) лицо наделяется процессуальным статусом самостоятельного участника уголовного судопроизводства, при этом ему разъясняются соответствующие права в соответствии со ст. 237 УПК РФ.
В целях окончательного нормативного урегулирования порядка возбуждения производства о применении принудительных мер медицинского характера предлагаем дополнить гл. 51 УПК РФ ст. 4331 следующего содержания:
«Статья 4331. Возбуждение производства о применении принудительных мер медицинского характера
При наличии оснований, указанных в частях 1 и 2 статьи 433 настоящего Кодекса, следователь выносит постановление о прекращении уголовного преследования и возбуждении производства о применении принудительных мер медицинского характера».
