Уголовный процесс представляет собой определенный вид государственной деятельности. Поскольку любая деятельность «есть неоднородная полиструктура, объединяющая много разных и разнонаправленных процессов, протекающих с разным темпом и по сути дела в разное время» [15, с. 242], соответственно, и уголовно-процессуальная деятельность является сложной по содержанию, в связи с чем имеет определенную структуру. Российский уголовный процесс по своему содержанию представляет череду сменяющих друг друга этапов (стадий), для которых характерно четкое нормативное регулирование начального момента, содержания этой части деятельности и ее завершения в виде принятия итогового решения. На каждой стадии уголовно-процессуальной деятельности прокурор реализует определенные полномочия, и эти полномочия прокурора российский законодатель определял по-разному при проведении судебных реформ в конце ХIХ в. и в ХХ в.
Одной из стадий российского уголовного процесса является стадия подготовки к судебному заседанию, которая занимает промежуточное положение между стадией предварительного расследования и судебным разбирательством. По отношению к стадии предварительного расследования она является стадией проверочной (контрольной), а по отношению к судебному разбирательству – стадией подготовительной [12, с. 599], т. е. предшествует судебному разбирательству.
Как отмечают исследователи, данная стадия в России оформилась окончательно в качестве неотъемлемого элемента структуры уголовного процесса лишь в результате судебно-правовой реформы, проводимой в России в конце ХIХ в., была нормативно закреплена в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. и именовалась «предание суду» [1, с. 88; 2, с. 747]. Отметим, что легального определения данной стадии в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. [7, c. 12 – 251] дано не было, поэтому И. Я. Фойницкий предлагал следующее определение: «…производство, состоящее в судебном разрешении вопроса о том, имеются ли против данного лица достаточные доказательства для открытия по его делу окончательного рассмотрения уголовного дела» [13, с. 403].
В соответствии с Уставом уголовного судопроизводства (далее – УУС), по окончании предварительного расследования уголовное дело направлялось прокурору для представления в суд. Прокурор окружного суда, изучая поступившее уголовное дело, выяснял, подлежало ли дело ведению прокурорской власти, произведено ли следствие с надлежащей полнотой, следует ли обвиняемого предать суду или же дело о нем должно быть прекращено или приостановлено (ст. 510 УУС). Если прокурор приходил к выводу о необходимости предания обвиняемого суду, то составлял свое заключение в форме обвинительного акта, в котором должны были быть изложены следующие необходимые элементы: описание события, заключающее в себе признаки преступления; время и место совершения преступления; указание на обвиняемого; доказательства, подтверждающие обвинение; формулировку предъявляемого обвинения со ссылками на уголовный закон, а также перечень лиц, которых необходимо вызвать в суд (ст. 519, 520, 521 УУС). Кроме того, вместе с обвинительным актом прокурор излагал свое мнение относительно избранной в отношении обвиняемого меры пресечения (о необходимости ее сохранения, изменения или отмены) (ст. 524 УУС). Если прокурор полагал, что дело должно быть прекращено или приостановлено, он составлял соответствующее заключение, которое также направлял в суд.
Представляется, что, изучая материалы поступившего уголовного дела, проверяя законность, полноту его расследования и принимая решение о составлении обвинительного акта для направления уголовного дела в суд, прокурор, с одной стороны, реализовывал надзорные полномочия, с другой, осуществлял уголовное преследование, предлагая суду рассмотреть данное дело. Хотя И.Я. Фойницкий процессуальное значение направления прокурором в суд обвинительного акта видел лишь в прошении обвинительной власти о наложении на обвиняемого уголовной ответственности, т. е. в иске к суду о разрешении материально-правового спора сторон по поводу уголовной ответственности обвиняемых за вменяемые деяния, правом возложения которой обладает исключительно суд [13, с. 403]. В. К. Случевский, напротив, подчеркивал значимость решения прокурора на данном этапе: «…обвинительный акт ни в коем случае не может быть уподоблен докладной записке, в которой с одинаковым беспристрастием излагаются как доказательства обвинения, так и доказательства защиты» [9, с. 315].
Необходимо отметить, что по делам частного обвинения обвинительный акт был заменен жалобою частного обвинителя (ст. 526 УУС), поскольку такие дела начинались по инициативе частных лиц. В жалобе должно было быть указание на противозаконное деяние, виновное лицо, доказательства, подтверждающие жалобу. Поэтому прокурор после поступления дела частного обвинения передавал его в суд, не составляя обвинительного акта, соответственно, прокурор и не принимал участие в стадии предания суду (ст. 511 УУС). Возможно по этой причине некоторые авторы полагали, что для дел, подсудных мировым судьям, стадия предания суду отсутствовала [14, с. 786].
Таким образом, в случае составления прокурором обвинительного акта, он направлял уголовное дело в суд, вид которого зависел от тяжести совершенного обвиняемым преступления. В частности, уголовные дела о преступлениях меньшей тяжести, по которым не предусматривалось наказание в виде лишения свободы и ограничения прав состояния, направлялись прокурором окружного суда вместе с обвинительным актом либо заключением о необходимости прекращения уголовного дела непосредственно в окружной суд, который в распорядительном заседании и решал вопрос о предании обвиняемого суду (ст. 523 УУС). Уголовные дела о тяжких преступлениях разбирались окружным судом с участием присяжных заседателей, поэтому по окончании предварительного следствия и проверки их прокурором, они направлялись прокурором окружного суда вместе с обвинительным актом либо заключением о необходимости прекращения уголовного дела прокурору судебной палаты, к полномочиям которой относилось решение вопроса о достаточности оснований для предания обвиняемого суду. «Такой порядок назывался камерой обвинения и создавался с целью надзора судебной власти над властью обвинительной» [11, с. 198].
В судебном заседании докладчик указывал на все произведенные действия по уголовному делу, обращая внимание на их законность, мог зачитывать протоколы следственных действий, имеющих существенное значение для дела. После этого прокурор судебной палаты зачитывал обвинительный акт прокурора окружного суда, затем излагал собственное мнение и окончательные выводы. Далее палата приступала к обсуждению дела, но уже без участия прокурора и выносила определение либо о прекращении дела, либо о направлении дела на доследование, либо о предании суду (ст. 531, 532, 533 УУС). Кроме того, судебная палата могла изменить обвинительный акт – в этом случае в законе содержались требования о том, что «определение ее должно быть составлено таким образом, чтобы оно вполне заменяло собой этот акт» (ст. 537 УУС). В рамках данной стадии была предусмотрена и возможность принять решение о выделении уголовного дела в случае, «если палата при рассмотрении следствия признает, что лицо, навлекшее на себя подозрение, не было привлечено к делу или что обвиняемый в одном преступлении навлекает на себя подозрение еще и в другом» (ст. 536 УУС).
Отметим, что в Уставе уголовного судопроизводства предусматривалась ситуация, когда прокурор окружного суда предлагал прекратить дело, а судебная палата выносила определение о предании суду, в этом случае прокурор судебной палаты не мог требовать от прокурора, составившего заключение о прекращении дела, поддерживать обвинение вопреки своим убеждениям, и поручал поддержание обвинения в суде другому прокурору либо делал это сам (ст. 539 УУС). Составители Устава уголовного судопроизводства объясняли это тем, что хотя прокуратура и строится на принципе единства, когда нижестоящие чины должны подчиняться вышестоящим, но при принятии мер к возбуждению дела и уголовному преследованию, а также при предъявлении заключений об обвинении или оправдании подсудимых, прокуроры должны были руководствоваться личным убеждением и именно эта свобода придавала прокуратуре статус обвинителя и блюстителя закона [11, с. 199].
После вынесения определения судебной палатой о предании обвиняемого суду прокурор палаты передавал его копию для исполнения прокурору окружного суда. В случае вынесения судебной палатой постановления о взятии обвиняемого по стражу или избрании иной меры пресечения, не принятой следователем, прокурор окружного суда обязан был его выполнить (ст. 541 УУС). Далее проводились подготовительные действия к судебному разбирательству: вручение копии обвинительного акта подсудимому, выбор им защитника, разрешение вопросов об отводах и пр.
Примечательно, что Устав уголовного судопроизводства, отмечая важность роли прокурора на этой стадии уголовного процесса, закрепил положение о том, что и при производстве подготовительных действий по всем рассматриваемым вопросам было обязательным заслушивание мнения прокурора (ст. 555 УУС). О значительной работе прокуроров в распорядительных заседаниях судов того времени может свидетельствовать число заключений, данных лицами прокурорского надзора на этой стадии уголовного судопроизводства. Так, например, «два товарища прокурора Иркутской судебной палаты в среднем за год давали по 1 306 заключений» [5, с. 107].
Следует отметить, что на стадии предания суду в Уставе уголовного судопроизводства было предусмотрено и проведение предварительного слушания – оно именовалось предварительным следствием. Заметим, что в данном нормативном правовом акте четко не были закреплены основания проведения предварительного слушания. Однозначно, что предварительное слушание было обязательным по делам, рассматриваемым с участием присяжных заседателей (ст. 544 УУС), но оно было возможно и в других случаях по усмотрению суда (ст. 545 УУС).
Установленная в Уставе уголовного судопроизводства сложная процедура предания обвиняемого суду со значимой ролью прокурора, с одной стороны, должна была не допустить необоснованного привлечения лица к суду, но, с другой стороны, имела и недостатки, поскольку требовала прохождения уголовного дела от низшей судебной инстанции к высшей и обратно, что увеличивало сроки прохождения дел и могло нарушать интересы обвиняемых, находящихся под стражей.
Исследователи того времени отмечали и другие недостатки стадии предания суду. Так, Н.Н. Розин писал: «…наш процессуальный порядок, по отношению к преданию суду по определению судебной палаты, вызывает серьезные нарекания, он покоится на розыскной идее, создает важную презумпцию прав обвиняемого для присяжных заседателей, замедляет движение процесса, усиливает в нем элементы письменности, не давая в то же время надлежащих гарантий для своей внутренней основательности. Палата нередко относится поверхностно к необычному для нее делу, а прокуратура Окружных судов, рассчитывая на Палату, со своей стороны, не прилагает к делу достаточного внимания» [6, с. 431]. В.К. Случевский, обращая внимание на полномочия прокурора на этой стадии, отмечал: «Данный порядок предания суду, ставящий деятельность прокурора под контроль судебного Установления, может быть свойственен только процессу, в котором господствуют элементы следственного процесса над элементами процесса обвинительного» [9, с. 317].
Вопрос о сохранении обвинительной процедуры на стадии предания суду критиковался и юридическим сообществом того времени [10, с. 49 – 53], но, тем не менее, обвинительные камеры сохранялись в судебных палатах. Однако из этого правила были исключения. Например, законодатель посчитал нецелесообразным создание обвинительной камеры в Иркутской судебной палате при проведении судебной реформы в Сибири в 1896 г. Исследователи считают, что такое отступление было связано с большими расстояниями окружных судов от палаты, что существенно затягивало бы время рассмотрения дел [5, с. 99].
Как видим, с принятием Устава уголовного судопроизводства 1864 г. впервые в истории российского уголовного судопроизводства появилась стадия предания суду, на рассмотрение которой уголовное дело представлял прокурор, предварительно изучавший расследованное следователем уголовное дело и составлявший – в случае согласия с позицией следователя – свое заключение в форме обвинительного акта. Заметим, что некоторые современные исследователи негативно оценивают содержание стадии предания суду, вообще, и значимой роли прокурора, в частности: «…кризис политической власти того времени нашел свое отражение и при производстве по уголовному делу на стадии предания суду и проявился в существовании обвинительной тенденции при решении вопроса о предании суду; в односторонности и отсутствии критической оценки материалов предварительного следствия; в отсутствии состязательного начала на этой стадии; в волоките и медлительности; в механическом штамповании обвинительных актов…» [4, с. 24].
Тем не менее, такое нормативное регулирование рассматриваемой стадии в России просуществовало до Октябрьской революции. В 1917 г. принятый в России Декрет о суде № 1[1], хоть и сохранил в уголовном процессе стадию предания суду, но нивелировал в ней полномочия прокурора, поручив эту деятельность суду.
В первых советских УПК РСФСР 1922 г.[2] и 1923 г.[3] стадия предания суду наличествовала, имея это же название, но содержание деятельности этой судебной стадии, в том числе, полномочия прокурора, были урегулированы по-иному, они зависели от формы предварительного расследования. Так, если в досудебном производстве материал собирался дознанием, то он без составления итогового документа представлялся прокурору, который и принимал окончательное решение в форме постановления, в том числе, о предании суду (ст. 226 УПК РСФСР 1922 г.). Затем уголовное дело, поступившее в суд от прокурора, назначалось к слушанию одним народным судьей, участие прокурора в этом судебном заседании не было предусмотрено (ст. 238 УПК РСФСР 1922 г.). Если уголовное дело было расследовано следователем, то тот лично составлял обвинительное заключение и представлял уголовное дело прокурору, который осуществлял надзор за полнотой и качеством проведенного расследования. В случае согласия с позицией следователя прокурор направлял уголовное дело в суд и сообщал о своем согласии с обвинительным заключением, предлагая суду утвердить его и предать обвиняемого суду (т. е. прокурор не был наделен полномочием по утверждению обвинительного заключения) (ст. 215, 231–235УПК РСФСР 1922 г.). В данном случае проводилось распорядительное заседание суда в коллегиальном составе, где прокурор был вправе присутствовать и лично поддерживать свои предложения. В распорядительном заседании запрещалось непосредственно знакомиться с материалами дела, суд мог формулировать выводы только из анализа обвинительного заключения. По его итогам суд принимал решение об утверждении обвинительного заключения и о предании обвиняемого суду, после чего проводились подготовительные действия (ст. 236, 239–244УПК РСФСР 1922 г.). Проведение предварительного слушания не было предусмотрено. Отметим, что содержание стадии предания суду, как и полномочия прокурора, по УПК РСФСР 1922 г. и 1923 г. в дальнейшем неоднократно изменялись.
Принятый в 1960 г. УПК РСФСР[4] изначально проявил некоторую преемственность идей в регулировании рассматриваемой стадии. Она по-прежнему именовалась «предание суду», по-прежнему решение принималось либо судьей единолично, либо коллегиально в распорядительном заседании, но уже в других случаях – при несогласии судьи с выводами обвинительного заключения или при необходимости изменить обвиняемому меру пресечения (ст. 221, 224УПК РСФСР). Однако в УПК РСФСР 1960 г. наблюдалось расширение полномочий прокурора: перед направлением уголовного дела в суд теперь прокурор утверждал обвинительное заключение (ст. 214УПК РСФСР); прокурор обязательно участвовал в распорядительном заседании суда, где мог высказывать мнение по поводу несогласия суда с выводами предварительного следствия или с мерой пресечения, а после выступления заинтересованных лиц по указанным вопросам, давал заключение (ст. 225 УПК РСФСР), т. е. наблюдается укрепление положения прокурора в рассматриваемой стадии.
В конце ХХ в. в нашей стране произошли политические перемены, которые не могли не повлиять на реформирование деятельности судов и 24 октября 1991 г. Верховным Советом РСФСР было принято постановление «О концепции судебной реформы в РСФСР»[5]. Авторы данного документа раскритиковали существовавшее правовое регулирование деятельности суда и прокурора в суде, отметив, что суд покрывает ошибки обвинения, прокурор горой стоит за выводы расследования, законодательство позволяет утверждать, что прокурор в судебном разбирательстве надзирает за ведущим процесс судом. В результате, в концепции судебной реформы были высказаны следующие идеи, коснувшиеся реформирования стадии предания суду: прокурор должен составлять обвинительный акт, равносильный документу о предании обвиняемого суду (т. е. прослеживается преемственность положений Устава уголовного судопроизводства 1864 г., которая так и не была в дальнейшем реализована); при поступлении уголовного дела в суд, судья изучает его только с точки зрения правильности составления обвинительного акта и наличия в деле необходимых материалов и, не вдаваясь в содержание документов, обнаружив формальные нарушения, отказывается принять дело к производству, возвращая его прокурору. Предполагалось, что в данной стадии судья принимает меры к комплектованию скамьи присяжных; отдает распоряжения о наложении ареста на имущество; исключает из рассмотрения явно недопустимые доказательства и пр.[6]
Однако последовавшие за данным постановлением изменения в УПК РСФСР[7] не реализовали основные идеи концепции судебной реформы в части регулирования стадии предания суду и полномочий прокурора в ней – эти изменения были иного характера. Прежде всего, изменилось название стадии: она стала именоваться «Полномочия судьи до судебного разбирательства дела и подготовительные действия к судебному заседанию» (гл. 20 УПК РСФСР). Данную деятельность судья единолично стал осуществлять во всех случаях: были отменены распорядительные заседания суда, соответственно, и участие прокурора; уголовное дело поступало в суд с обвинительным заключением, составленным следователем, но утвержденным прокурором; судья стал проверять качество и полноту расследования уголовного дела и пр. Однако через год в данную стадию уголовного процесса было введено предварительное слушание, которое стало проводиться при активном участии сторон, а значит – и прокурора, но только для решения вопроса о рассмотрении его дела судом с участием присяжных заседателей[8].
Принятый в 2001 г. УПК РФ также не реализовал идеи концепции судебной реформы в части правового регулирования первой судебной стадии уголовного процесса. Прежде всего, отметим очередное изменение названия данной стадии уголовного процесса – «Подготовка к судебному заседанию» (гл. 33, 34 УПК РФ). Сохранены и полномочия прокурора по утверждению обвинительного заключения (добавлено утверждение обвинительного акта) и направлению уголовного дела в суд; было сохранено предварительное слушание, но при этом расширены основания его проведения (ст. 229 УПК РФ).
В рамках действующего законодательства полномочия прокурора на данной стадии уголовного процесса предусмотрены при проведении предварительного слушания. Законодатель предусмотрел возможность проведения предварительного слушания в отсутствие прокурора в случае его неявки (ч. 4 ст. 234 УПК РФ), однако в соответствии с приказом Генерального прокурора Российской Федерации № 465 участие прокурора в судебных стадиях является обязательным. Более того, применительно к предварительному слушанию в нем отмечено, что «необходимо уделять должное внимание подготовке к участию прокурора на этом этапе уголовного судопроизводства» (п. 4.2.)[9].
Конкретные полномочия прокурора при проведении предварительного слушания зависят от его основания. Так, если основанием проведения предварительного слушания является ходатайство об исключении доказательства (п. 1 ч. 2 ст. 229 УПК РФ), то из анализа данной правовой нормы, а также из ч. 1 ст. 235 УПК РФ следует, что сам прокурор, будучи представителем стороны обвинения, также может заявить такое ходатайство. Если же данное ходатайство заявила сторона защиты, то на прокурора возложена обязанность опровержения ее доводов (ч. 4 ст. 235 УПК РФ). Исполняя данное полномочие, прокурор вправе при поведении предварительного слушания заявить ходатайство о допросе свидетелей, о приобщении документов, об оглашении протоколов следственных действий и иных документов (ч. 3 ст. 235 УПК РФ). Что касается полномочий прокурора при проведении предварительного слушания по другим основаниям (для решения вопросов о возвращении уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ, о приостановлении или прекращении уголовного дела, о рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей и других вопросов, указанных в ч. 2 ст. 229 УПК РФ), то прокурор, как правило, высказывает по ним свое мнение либо по некоторым сам заявляет ходатайство (например, о возвращении уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ). Прокурор на данной стадии также вправе изменить обвинение, обжаловать решение судьи, вынесенное на предварительном слушании (ч. 5, 7 ст. 236 УПК РФ).
В научной литературе поднят вопрос о возможности прокурора отказаться от обвинения на данной стадии уголовного судопроизводства [3, с. 14; 8, с. 183 – 187]. На наш взгляд, анализ соответствующих положений УПК РФ во взаимосвязи (ч. 1 ст. 239, ч. 7 ст. 246) не позволяет прийти к такому выводу. В частности, в ч. 7 ст. 246 УПК РФ речь идет о государственном обвинителе, каковым прокурор становится только после назначения судебного заседания. Более того, в данной правовой норме четко названа стадия уголовного процесса, в которой государственный обвинитель отказывается от обвинения, – судебное разбирательство. Вместе с тем, Конституционный Суд Российской Федерации более широко толкует содержание ч. 7 ст. 246 УПК РФ и высказывается о возможности отказа государственного обвинителя от обвинения в ходе предварительного слушания, что влечет прекращение уголовного дела судом (п. 7)[10]. Однако, несмотря на допущение Конституционным Судом Российской Федерации возможности отказа государственного обвинителя от обвинения в ходе предварительного слушания, в приказе Генерального прокурора Российской Федерации № 465 обращено внимание на то, что государственный обвинитель может отказаться от обвинения только после всестороннего исследования доказательств (п. 7)[11].
Подводя итоги, отметим, что стадия предания суду в России сформировалась во время судебной реформы ХIХ в., ее процедуры были изложены в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. Полномочия прокурора на данной стадии были значительными (он составлял обвинительный акт с изложением мнения по избранной в отношении обвиняемого меры пресечения, направлял уголовное дело в окружной суд и участвовал в распорядительном заседании суда; в случае совершения тяжких преступлений прокурор окружного суда направлял уголовное дело с обвинительным актом прокурору судебной палаты, который и зачитывал обвинительный акт и излагал собственное мнение и окончательные выводы о необходимости предания обвиняемого суду). Все это способствовало беспрепятственному рассмотрению уголовного дела в судебном разбирательстве и защите обвиняемого от необоснованного уголовного преследования. В дальнейшем стадия предания суду претерпела существенные изменения, которые отразились на полномочиях прокурора в сторону их уменьшения. Разработчики Концепции судебной реформы 1991 г. пытались предложить возрождение некоторых полномочий прокурора на рассматриваемой стадии, но в принятых впоследствии законах, в том числе в УПК РФ, они не нашли отражения. В настоящее время прокурор не составляет обвинительный акт по уголовному делу, а только утверждает обвинительное заключение, обвинительный акт или обвинительное постановление. На стадии подготовки к судебному заседанию прокурор не принимает участия в решении вопроса о назначении судебного заседания, его участие предусмотрено только в предварительном слушании, где он может высказывать и обосновывать свою позицию. Как видим, последствием судебной реформы конца ХХ в. стало изменение названия и содержания рассматриваемой стадии, уменьшение полномочий прокурора, которые в основном реализуется в ходе предварительного слушания.
