Сотрудничество предпринимателей России и Китая развивается и крепнет не одно десятилетие [1, с. 155], что обуславливает необходимость сравнительно-правового анализа гражданского законодательства наших стран, в том числе и в части регулирования юридических услуг, обеспечивающих возможность осуществления прав субъекта без его прямого участия и потому распространенных во многих государствах. Система этих услуг включает в себя поручение, агентирование, комиссию, коммерческое представительство и некоторые другие обязательства, но в каждой стране со своей спецификой.
В законодательстве Китайской Народной Республики большая часть юридических услуг в настоящее время охватывается понятием «агентирование», включенным в главу VII Общих принципов гражданского права 2017 года.[1] Этим термином обозначаются возникающие на основании закона, поручения принципала или акта уполномоченного органа, в том числе народного суда, отношения по представлению и защите прав и интересов физических и юридических лиц (ст. 64 Общих принципов гражданского права). При этом агент может совершать различные гражданско-правовые акты не только от имени принципала, но и, с согласия последнего, от своего имени, что Гражданским кодексом Российской Федерации исключается для представителя (ч. 2 ст. 182)[2] и коммерческого представителя (ст. 184), но допускается для агента (ст. 1005),[3] комиссионера (3, ст. 990), доверительного управляющего (ст. 1012), экспедитора (ст. 801). Иными словами, российскому законодательству присуще видовое многообразие в рассматриваемой сфере общественных отношений с четкой позицией законодателя: представительство и посредничество – это разные правовые институты (ст. 182 ГК РФ).
В Китайской Народной Республике правовые нормы о представительстве и посредничестве приведены к единообразной форме и, как правило, не разграничиваются, за исключением ситуации, когда посредник действует от своего имени и в собственных интересах (так агент, реализуя товары принципала, получает комиссионные (вознаграждение), дистрибьютор же получает доход в виде разницы в цене товара) [2].
Унификация норм об агентировании в разделе VII Общих принципов гражданского права КНР не означает их полную универсальность, в системе представительства и посредничества отношения неоднородны. Если в Российской Федерации в качестве особого вида представительства можно назвать не только коммерческое представительство или агентирование и иные смежные гражданско-правовые обязательства, но и их специфические формы (например, деятельность брокера[4] или спортивного агента[5]), то в Китайской Народной Республике такими примерами являются договор о посредничестве, о комбинированной перевозке, представительство и комиссия[6], морской агент[7], агент при проведении тендеров. Специфичность, например, последнего, определена в Законе «О проведении тендеров»[8], где в ряде статей упоминаются агентские организации и агенты, и, соответственно, установлены требования, которым агенты должны соответствовать при участии в правоотношениях с публично-правовыми образованиями; обозначены их отдельные полномочия, а также субъекты, определяющие компетенцию (Госсовет КНР и соответствующие административные органы), однако пределы полномочий агентов в этом законе не определены, отсутствует и характеристика оснований возникновения правоотношений с ними, а значит предполагается и применение общих норм об агентировании (глава VII Общих принципов гражданского права КНР). Это свидетельствует о большем влиянии на эту сферу не континентального права, а англо-американского, что было не столь очевидно для российских исследователей в начале нынешнего тысячелетия [3, с. 9]. Но, несмотря на такое влияние, главным образом обусловленное особенностями экономического взаимодействия Китая и США, правоприменение КНР в рассматриваемой сфере сохраняет специфику, не характерную для ни для США, ни для России: при рассмотрении споров китайскими судами к агентским отношениям могут применяться нормы, регулирующие смежные обязательства, например, о доверительном управлении [4].
Рассмотренная выше диффузия правовых норм о юридических услугах возможна не во всех случаях, так безусловно обособленными и в российском и в китайском законодательствах являются отношения по представлению интересов юридических лиц их органами. В Общих принципах гражданского права нормы о них помещены в гл. 3, в ГК РФ – гл. 4, посвященных юридическим лицам. Эти структурные подразделения являются неотъемлемой частью юридического лица и эта особенность, наряду с другими обстоятельствами, повлияла на формирование в китайской юридической среде представлений о своеобразном статусе уполномоченных органов (в том числе руководителя) юридического лица вплоть до противопоставления их агентам. Характеризуя своеобразие статуса действующего от имени юридического лица руководителя (или иного указанного в законе органа), китайские юристы указывают на его главную особенность – в отличие от подавляющего числа отношений представительства (агентирования), где представитель и представляемый являются двумя самостоятельными субъектами, руководитель и представляемое им юридическое лицо тесно связаны (например, участвующего в судебном процессе руководителя юридическое лицо заменить не может) и неразделимы в том смысле, что в силу правового положения руководитель юридического лица определяет права и возможности последнего, а также формирует его волю своей волей. Объясняется это тем, что юридическое лицо – это юридическая фикция, то есть категория вымышленная [5]. Поэтому вполне логичным является закрепление в китайском законодательстве обязанности возместить потерпевшему вред, причиненный органом юридического лица, с правом предъявления к такому органу взыскания в порядке регресса (ст. 62 Общих принципов гражданского права КНР).
Если представитель юридического лица не является его уполномоченным органом, а действует на основании соглашения, к таким отношениям применяются нормы ст. 161 – 175 раздела 2 главы VII Общих принципов гражданского права КНР о договорном агентировании, обнаруживающие тождество с аналогичным институтом российского права (гл. 52 ГК РФ). Рассматриваемый раздел не устанавливает требований к сторонам агентского договора, соответственно ими могут быть любые субъекты гражданского права, обладающие объемом дееспособности, достаточным для совершения действий, определенных в предмете заключенного ими соглашения. Что является предметом агентского соглашения в названном выше разделе не конкретизируется, поэтому, обращаясь к разделу первому главы VII Общих принципов гражданского права Китайской Народной Республики, можно определить его как совершение агентом в интересах принципала гражданско-правовых актов, понятие которых дано в ст. 133 Общих принципов гражданского права: это акты, посредством которых субъекты гражданского права устанавливают, изменяют или прекращают гражданские правоотношения. Что касается отсутствия упоминания о фактических действиях, то, возможно, это связано тем, что для китайского законодателя при разработке названных правовых норм на первый план вышел результат – наступление для принципала определенных правовых последствий в результате совершения агентом юридических действий, фактические же действия таких последствий повлечь не могут. Однако они часто сопутствуют юридическим и потому все же необходимы в составе предмета агентского договора для достижения его цели (например, отправка корреспонденции, доставка товара в пункт назначения и т.д.), а значит и присутствуют в нем де факто. Поэтому, на наш взгляд, их отсутствие в рассматриваемых разделах китайского закона не может рассматриваться как критерий для сравнения правового регулирования агентских отношений «Общими принципами гражданского права» Китайской Народной Республики и Гражданским кодексом Российской Федерации.
Исполнение агентского договора, в соответствии с Общими принципами гражданского права КНР, должно осуществляться агентом лично, но допускается и перепоручение. Если на передачу полномочий другому лицу было получено согласие принципала, то агент будет нести ответственность только за выбор третьего лица и указания ему. Если это лицо не было одобрено принципалом или принципал не подтвердил его полномочия, то агент будет нести ответственность и за совершенные таким лицом в интересах принципала действия (ст. 169 ГК РФ). В Российской Федерации механизм регулирования заключения субагентского договора иной – агент не имеет права перепоручения исполнения только при наличии прямого на то запрета (ст. 1009 ГК РФ).
Особенностью китайского законодательства является также то, что совершенные агентом акты могут быть отозваны, если имело место серьезное недопонимание. Но право на отзыв утрачивается, если сторона, которая знала или должна была знать причины отзыва, не воспользовалась этим правом; субъект действовал под принуждением и не воспользовалась правом отзыва в течение одного года с даты прекращения акта принуждения; если сторона не воспользовалась правом отзыва в течение пяти лет с даты возникновения гражданского правового акта (ст. 152 Общих принципов гражданского права КНР). Существенным обстоятельством при совершении агентом в интересах принципала действий является отсутствие обмана. Если же он имел место быть, соответствующие гражданско-правовые акты являются недействительными.
Сходством в регулировании агентских отношений в России и Китае является сложность определения наличия оснований для привлечения агента за неисполнение или ненадлежащее исполнение его обязанностей к гражданско-правовой ответственности при отсутствии в договоре перечисления всех действий, которые агент обязан совершить для исполнения поручения принципала в тех случаях, когда полномочия агента сформулированы в договоре достаточно общим образом и это не повлияло на его действительность (ч. 2 ст. 1005 ГК РФ). При этом следует отметить, что ответственность может наступить только если принципалу был причинен ущерб (ст. 164 ГК РФ). Принципал будет нести перед третьими лицами солидарную с агентом ответственность, если знает или должен знать, что агент действует с нарушением закона (ст. 167 ГК РФ).
На наш взгляд, достаточно перспективным направлением совершенствования российского законодательства могло бы быть установление, как и в китайском законе, правила о солидарной ответственности субъектов (агента и третьего лица), вступивших в злонамеренный сговор и причинивших ущерб интересам принципала. В Российской Федерации правила возмещения ущерба, причиненного при неисполнении или ненадлежащем исполнении агентского договора, построены иначе. Это связано с нормами ст. 393 ГК РФ, предусматривающими обязанность должника (таковым в рассматриваемых обстоятельствах является агент) возместить причиненные кредитору убытки, и ч. 3 ст. 308 ГК РФ, определяющей, что обязательство не создает обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон (для третьих лиц). По этому основанию российские суды отказывают в удовлетворении исков, предъявляемых принципалами к третьим лицам.[9]
