Общеизвестно, что самобытность правовых культур стран-представительниц различных правовых семей предопределяет разнообразие законодательных моделей уголовно-правового регулирования в целом и института крайней необходимости, в частности. Осознание этой специфики способствует формированию целостного представления о сущности названного правового феномена.
Особенность правовой регламентации крайней необходимости, в первую очередь, заключается в разнообразии взглядов на предназначение исследуемого явления. Законодатели некоторых зарубежных стан оперируют достаточно традиционным понятием «обстоятельства, исключающие уголовную ответственность», другие – понятием «обстоятельства, смягчающие или исключающие наказание», третьи – категорией «оправдательные основания» и т.п. Думается, что сегодня категория «обстоятельства, исключающие преступность деяния» (далее – ОИПД), используемая отечественным законодателем, оптимальна для обозначения анализируемого явления, поскольку наиболее точно указывает на свойства указанной группы обстоятельств, заключающиеся в нейтрализации признака (признаков) преступления. Отсюда и обоснованность мнения о происхождении знаний об ОИПД из учения о преступлении, своеобразным правовым антонимом которому стала, в числе иных ОИПД, и крайняя необходимость как деяние, преступность которого исключается.
Взаимосвязь с категорией «преступление» усматривается и в структурном обособлении нормы о крайней необходимости. Так, законодателями значительного количества стран предпочтение отдано ее закреплению в пределах главы «Преступление». От структурного обособления крайней необходимости и родственных ей обстоятельств отказался казахстанский законодатель, поместивший данную группу обстоятельств в раздел 2 «Уголовные правонарушения», закрепив тем самым, что акт крайней необходимости не является уголовным правонарушением. При этом законодательного закрепления не получило положение о том, что крайняя необходимость не является преступлением (а не уголовным проступком как разновидностью уголовного правонарушения), поскольку из сопоставления ч.3 ст.10 и ч.2 ст.34 УК Казахстана следует, что превышение ее пределов не может быть признано уголовным проступком ввиду причинения охраняемым интересам вреда равного или более значительного, когда уголовным проступком причиняется только незначительный вред.
Подавляющему большинству стран свойственен закрытый перечень обстоятельств, исключающих преступность деяния. Многие из них апеллируют только к двум традиционными обстоятельствам – необходимой обороне и крайней необходимости, другие же описывают до десяти таких обстоятельств.
Открытый перечень исключающих обстоятельств закреплен УК Грузии, освобождающим от уголовной ответственности лицо, совершившее деяние при наличии иных обстоятельств, которые законом прямо не упоминаются.
Размытость понятийного аппарата имеет своим результатом поглощение крайней необходимостью схожих обстоятельств, не получивших до настоящего времени текстуального обособления. К своеобразному «размыванию» содержания каждого из обстоятельств, исключающих преступность деяния, проводит свойственная некоторым странам практика объединения под одним знаменателем обстоятельств, исключающих уголовную ответственность, и исключающих преступность.
Значительные особенности прослеживаются и в терминологическом обозначении исследуемого института. Законодательство большинства стран использует термин «необходимость», зачастую опуская свойство крайности, прибегая вместо этого к категориям чрезвычайность, внезапность, оправданность и т.п., что по смысловой нагрузке не расходится с крайностью, свойственной отечественной модели.
Кроме того, в зарубежном законодательстве отсутствует официальное определение как всей группы обстоятельств, исключающих преступность деяния, так и отдельных ее субинститутов. Сущность крайней необходимости подавляющим большинством стран раскрывается за счет описания в структуре соответствующей нормы условий, выполнение которых предопределяет правомерность причинения вреда. Различен лишь набор и последовательность перечисления таких условий, их законодательное формулирование. Так, наибольший перечень условий правомерности установлен уголовным законом Швейцарии[1], закрепившим их в следующей последовательности: 1) условия, касающиеся опасности (которая должна быть непосредственной, непредотвратимой иными средствами, грозящей благу), 2) условия, описывающие правоохраняемые блага (жизнь, здоровье, честь, свобода, имущество), 3) условия, описывающие правовые последствия (признание деяния ненаказуемым), 4) условия, предусматривающие дополнительные обстоятельства (опасность не должна быть создана самим причинителем вреда; невозможность требования принесения в жертву подвергаемого опасности блага). Статья 34 о крайней необходимости отсылает к статье 66, разрешающей суду по собственному усмотрению смягчить наказание при несоблюдении условий, касающихся дополнительных обстоятельств, описанных выше.
В многоуровневой системе обстоятельств, исключающих преступность деяния во Франции [5, с. 101], в основу классификации первой группы ОИПД положена невменяемость лица (психическое расстройство, несовершеннолетие, принуждение). Вторая группа условий характеризуется отсутствием вины и именуется ошибкой в праве. Третья группа включает «оправдательные факты», легализирующие причинение вреда, к числу которых относится и состояние крайней необходимости.
Уголовный кодекс Франции[2] предусматривает следующую последовательность условий правомерности крайней необходимости: 1) условия, описывающие правовые последствия (лицо не подлежит уголовной ответственности); 2) касающиеся опасности (наступившая или неминуемая и угрожающая); 3) перечисляющие охраняемые блага (собственная жизнь и здоровье, а равно жизнь и здоровье другого лица или собственность); 4) предусматривающие дополнительные обстоятельства (исключение случаев явного несоответствия используемых средств защиты и тяжести угрозы).
Уголовному закону Франции свойственно и то, что статьей 122-7 законодатель предусмотрел единственную форму защиты – действие. Такой подход можно назвать некоторым упущением законодателя, поскольку причинение вреда (как способ устранения опасности) в подобном состоянии возможно посредством бездействия. Пределы применения ст.122-7 УК Франции расширяются за счет отсутствия жестких требований к уровню (характеру) причиняемого вреда, из чего начало берет небезызвестная дискуссия о допустимости причинения смерти третьему лицу (уничтожения собственности другого лица) для сохранения собственных (жизни, собственности), разрешенная российскими правоведами однозначно за счет установления правила о том, что причиняемый вред должен быть обязательно меньшим по отношении к предотвращаемому.
По аналогии с УК Франции, в уголовном законе Испании [10, с. 47] в главе 2 «Основания освобождения от уголовной ответственности» ОИПД соседствуют с обстоятельствами, исключающими уголовную ответственность. Состоянием необходимости без указания на ее крайность, признается причинение вреда или ущерба правам другого лица или нарушение обязательства, производимых для предотвращения причинения вреда себе или другому лицу [8, с. 132]. Необходимость в числе прочего признается правомерной при условии, если профессиональной обязанностью лица, находящегося в таком состоянии, «не является самопожертвование в защиту чьих-либо прав». Названный критерий законодателем не раскрыт, в связи с чем относится к числу оценочных.
Упоминание об ущербе (помимо вреда) как о возможном последствии, свидетельствует о равной значимости собственности в качестве охраняемого блага, поскольку термин «ущерб» рассматривается в качестве материального (имущественного) выражения вреда [4, с. 108]. Дополнена норма ссылкой на запрет провокации такого состояния причинителем вреда и «превышения» причиняемого вреда над предотвращаемым. Из буквального толкования последнего законодательного запрета вытекает разрешение причинения вреда равного по количественным и качественным показателям, что естественным образом вызывает сложности в соотношении и уголовно-правовой оценке.
Отличительной особенностью испанского уголовного закона является установление «разумности» устранения опасности, что относит норму к категории оценочных.
Усложненный дифференцированный подход использован авторами уголовного закона Федеративной Республики Германия [10, с. 188], классифицирующими крайнюю необходимость на устраняющую противоправность, по своей природе являющейся обстоятельством, исключающим ответственность (§ 34) и устраняющую виновность деяния (§ 35), подразделяющуюся на извинительную; надзаконную и иные пограничные случаи [2, с. 202], признанные обстоятельством, исключающим или смягчающим наказание.
В отличие от российской модели крайней необходимости, ее германский аналог одномоментно не способен устранить несколько признаков деяния, характеризующих его в качестве преступного, а выборочно исключает один из них.
Интересным представляется использование формулировки «иное правовое благо» для обозначения открытости перечня элементов, подпадающих под защиту закона, однако из-под такой охраны выходят блага, принадлежащие обществу и государству, поскольку § 34 УК Германии разрешает действовать (бездействовать) «непротивоправно» для предотвращения опасности только для себя и другого лица. При этом, интересы общества и государства включены в перечень «иных правовых благ». Иной критерий заложен в механизм установления соотношения: соотносится не вред (причиняемый и предотвращенный), а интерес (благо), подразделяющийся на защищаемый и затронутый (которому причинен вред), при этом первый должен превышать по значимости второй. Детально проработана процедура «взвешивания» (соотношения), где изначально проверяется существенность превышения защищаемого блага (над затронутым), затем соразмерность средств такой защиты.
Прямое различие с российскими нормами УК РФ заключается в том, что субъект устранения опасности в ситуации крайней необходимости может быть виновным в ее создании, но после он должен действовать с осознанием сути обстоятельств, устраняющих противоправность, и при наличии воли для ее устранения. В свою очередь российский закон запрещает признавать за лицом состояние крайней необходимости, если он сам инициировал столкновение благ.
Что касается законодательства США, то одним из сложно структурированных в рассматриваемом контексте является уголовный закон штата Техас [11, с. 97], глава 9 которого, именуемая «Оправдывающие обстоятельства, исключающие уголовную ответственность», содержит подглаву В «Об оправдывающих обстоятельствах вообще», закрепляющую статью 9.22 «Необходимость» без ссылки на ее крайность и перечисления объектов, в защиту которых причиняется вред. Статья 9.02 признает оправданное поведение одной из защит от преследования. В рамках рассматриваемого уголовного закона крайняя необходимость признается оправданной при соблюдении трех условий: 1) лицо должно полагать, что избранное им поведение необходимо для предотвращения непосредственно угрожающей опасности причинения вреда; 2) желательность и неотложность намерения избежать причинения вреда должны превосходить вред, в целях предотвращения которого имеется закон, запрещающий такое поведение [11, с. 101]; 3) у законодателя должно отсутствовать намерение исключить оправданность такого поведения.
По УК штата Техас целью крайней необходимости признано намерение лица избежать опасности, в то время как ст. 39 УК РФ предвосхищает полное устранение опасности. Следовательно, говорить о таких признаках как наличность и реальность опасности не представляется возможным, поскольку опасность может миновать, так и не воплотившись в действительность. Важнее в данном случае установить «единственно возможный» способ предотвращения большего ущерба [14, с. 23].
В главе 7 «Необразование состава преступления, смягчение наказания и освобождение от наказания» УК Японии[3] в ст. 37 обособление получили «крайне необходимые действия для избежания опасности». Норма предусматривает ненаказуемость действий, совершенных для достижения приведенной цели, которые не должны превышать степени отвращаемого ущерба. Рассматривая категорию «степень» в значении, приближенном к российскому, для японского законодателя важно, чтобы причиненный ущерб в количественном значении был меньшим по отношению к предотвращенному. Исключение наказуемости, а не преступности действия отличает японскую модель крайней необходимости, как и пренебрежение бездействием, как одним из способов причинения вреда. По аналогии с УК РФ за превышение степени причиняемого ущерба предусматривается смягчение наказания, а в некоторых случаях – освобождение от такового.
Аналогично японскому уголовный закон Республики Корея[4] признает не подлежащим наказанию деяние, совершенное для устранения неминуемой опасности, угрожающей благу собственному или благу другого лица. Акцент ставится на правомерность охраняемых благ, в защиту которых выступает субъект причинения вреда. Вторым обязательным условием признано наличие достаточных оснований, однако остается не ясным: названные основания должны быть достаточными к устранению опасности или освобождению лица от наказания.
Абзац 2 ст. 22 УК Республики Корея ограничивает распространение нормы в отношении лиц, на которых возложена обязанность не избегать опасности, ввиду чего лицо подлежит ответственности на общих основаниях.
Уголовный кодекс Китая[5] относит крайнюю необходимость к обстоятельствам, исключающим уголовную ответственность. Так, лицо, принявшее срочные меры для предотвращения опасности, грозившей общественным или иным интересам, личности и правам данного лица либо третьим лицам, уголовной ответственности не подлежит. Использование категории «мера» (необходимая для предотвращения опасности) свидетельствует о расширительном толковании ее значения, из чего следует, что закон не ограничивает лицо в избрании способа устранения опасности, требуя только подтверждения ее срочности. Схожим с иными азиатскими странами образом китайский законодатель регламентируют случаи превышения пределов крайней необходимости, привлекая причинителя вреда к уголовной ответственности и назначая при этом более мягкое наказание – ниже низшего предела или вообще освобождая от него. В соответствии со ст. 21 УК Китая состояние крайней необходимости исключается в силу служебного положения, то есть за лицом, выполняющим специальные обязанности и причинившим вред при предотвращении опасности, грозившей этому лицу или его правам.
К обстоятельствам, исключающим не всю преступность деяния, а лишь ее общественную опасность, относит крайнюю необходимость УК Монголии[6]. Указание на данное обстоятельство дублирует положение ст.16.2 УК Монголии, согласно которому действия (бездействие), не представляющие никакой общественной опасности, преступлениями не признаются. Так, согласно ст. 42 не являются преступлением любые действия, указанные в Особенной части закона, реализованные для устранения опасности в целях защиты интересов государства и общества, собственных или прав других лиц на жизнь и неприкосновенность личности, других прав и свобод. УК Монголии разрешает устранять опасность любыми действиями, без указания их пределов.
Интересным представляется опыт турецкого законодателя, включившего три самостоятельных исключающих обстоятельства в одну статью, но в разные ее части. Часть 1 описывает исполнение предписания закона и приказа, часть 2 – необходимую оборону, и часть 3 – крайнюю необходимость. Отграничить необходимую оборону от крайней необходимости, на первый взгляд, затруднительно ввиду использования идентичных конструкций. Части 2-3 ст.49 УК Турции уголовно наказуемыми признают деяния, совершенные вынужденно в ситуации, вызванной необходимостью и только уяснение целей таких деяний позволяет раздробить представленные обстоятельства. Так, предотвращение серьезной и реальной опасности, угрожающей причинителю вреда или другому лицу, которую иначе невозможно предотвратить, ставит в обязанность лицу, действующему (бездействующему) в состоянии крайней необходимости. Статьей 50 УК Турции регламентированы последствия превышения пределов крайней необходимости, заключающиеся в смягчении наказания, при этом вид, нижние и верхние пределы заменяемых наказаний уже предусмотрены законом, отступление от которых не допускается.
Индийский уголовный закон имеет схожую с германской классификацию рассматриваемых обстоятельств. К первой группе относятся «оправдывающие», то есть исключающие противоправность обстоятельства; ко второй – «извинительные», исключающие виновность, к числу каковых наряду с невменяемостью, опьянением и недостижением возраста уголовной ответственности отнесена крайняя необходимость.
Отличительной особенностью индийского пенитенциарного закона признано существование наряду с общими исключающими обстоятельствами, специальных обстоятельств, применяемых к самостоятельным составам преступлений, закрепленных в его Особенной части. Другая особенность состоит в законодательном закреплении презумпции отсутствия исключающих обстоятельств, заключающаяся в обязанности доказывания стороной защиты наличия таковых.
Модельный уголовный кодекс[7], имеющий рекомендательное значение для Содружества независимых государств, содержит норму о крайней необходимости, принятую за основу большинством входящих в ее состав стран.
По пути сохранения традиций, присущих СССР, следуют страны, некогда входившие в его состав. Схож в большинстве стран постсоветского пространства набор исключающих обстоятельств. Неизменным остался и традиционный набор условий, наличие которых предопределяет правомерность причинения вреда.
Содержание условий правомерности крайней необходимости УК Литовский Республики[8] аналогично отечественному, однако имеется одно важное отличие, заключающееся в распространении действия указанной нормы на деяние лица, создавшего опасность по неосторожности. Этим же законом запрещается неисполнение обязанности оправдываться состоянием крайней необходимости, в том случае, если указанное лицо было обязано действовать в экстремальной ситуации [9, с. 46].
Единственным в своем роде является положение УК Республики Беларусь[9], разрешающее не предотвращать вред в состоянии крайней необходимости [3, с. 4], отсюда правомерной крайней необходимостью признается причинение вреда охраняемым интересам, когда лицо не предотвратило опасность, и вред наступил, но оно добросовестного рассчитывало его предотвратить. Названным документом дальновидно предусмотрена статья 37, описывающая ошибку в наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния, то есть ситуацию, в которой лицо должно было и могло предвидеть их отсутствие. В этом случае оно подлежит ответственности за причинение вреда по неосторожности.
Аналогично УК Республики Беларусь уголовным законом Эстонии по правилу наказуемости неосторожного преступления наказывается ошибка в исключающих обстоятельствах. По правилам привлечения к ответственности за покушение на преступление наказывается незнание об обстоятельствах, объективно исключающих противоправность содеянного. Вместе с тем, реформирование уголовного законодательства окончательно привело к ликвидации ст.29–32, регламентирующих ОИПД [12, с. 114].
Стратегия правовой регламентации крайней необходимости за рубежом уникальна: через нее проецируются особенности правовой культуры каждого государства. Наличие обособленной системы обстоятельств, исключающих преступность деяния, особое место в которой отведено крайней необходимости, свойственно законодательству большинства государств. В нее естественным образом вложено различное правовое наполнение и отведено особое предназначение – освобождение от уголовной ответственности или наказания, либо его смягчение. При этом в зарубежных нормах уголовного права просматривается некоторое единообразие в увязывании правовой категории «крайняя необходимость» с преступлением [7, с. 61]. Выработаны все возможные условия правомерности крайней необходимости, в том числе и не свойственные российскому законодательству.
Структуризация же самих норм о крайней необходимости не однотипна, не отличается единообразием и ее понятийный аппарат. В целом, расположение исследуемой нормы в блоке нормативного материала о преступлении, порой и без текстуального обособления от других родственных ей обстоятельств, одинаково. Схожа процедура оценки и соотношения случаев легального причинения вреда. Достаточно часто норма о крайней необходимости сливается с обстоятельствами, исключающими уголовную ответственность, становясь в один ранг с ненаступлением возраста уголовной ответственности и невменяемостью, а также обстоятельствами, смягчающими наказание или полностью его исключающими. Кроме того, в зарубежном уголовном законодательстве не уделено должного внимания регламентации превышения пределов крайней необходимости, некоторыми законодателями оно вообще не обозначается как часть нормы [6, с. 52].
Интересной и перспективной является тенденция к расширению перечня обстоятельств, исключающих преступность деяния в общем, и увеличения видов крайней необходимости в частности, что обусловлено потребностью дифференцированного подхода к уголовно-правовой регламентации человеческого поведения, развитием таких отраслей научного знания, как генная инженерия, искусственное оплодотворение, трансплантация органов и т.п. Вместе с тем, наблюдается и универсализация названных обстоятельств, что объясняется сближением правовых систем современного мира [1, с. 215–222]. Ссылка на состояние необходимости при этом оправдывается соображениями общественной пользы и социальной необходимости. Российский опыт конструирования нормы о крайней необходимости и ее расположения в структуре уголовного закона является вполне состоятельным и в основной своей части приемлемым.
