Детская преступность становится одной из самых тревожных и серьезных проблем нашего общества. В начале текущего столетия данные статистического анализа свидетельствовали о том, что количество несовершеннолетних преступников неуклонно увеличивается. При этом криминологами отмечалось, что преступность несовершеннолетних растет в 3,5 раза быстрее, чем численность самих несовершеннолетних [6, с. 243; 10, с. 3–4; 12, с. 268]. Начиная с 2000 г., наблюдается постепенное сокращение объема зарегистрированных преступлений с участием несовершеннолетних (в 2,1 раза), в меньшей степени — уровня и доли в общем объеме преступности (в 1,3 раза). Эти данные свидетельствуют о том, что встречающиеся в СМИ высказывания о непрекращающемся росте преступности несовершеннолетних не соответствуют, по крайней мере, официальной статистике. Другой вопрос — насколько достоверны данные этой статистики [3, с. 88].
По мнению авторов, делать оптимистические прогнозы на основании снижения доли подростковой преступности в составе общей преступности в России преждевременно, поскольку в большей степени это объясняется отнюдь не положительными тенденциями в деятельности государственных органов по профилактике и предупреждению данной категории преступлений, а следствием так называемой «демографической ямы» — снижения численного состава этой возрастной группы в структуре населения. Следовательно, наблюдаемое уменьшение числа лиц, совершающих преступления в подростковом возрасте, вполне закономерно.
Косвенным подтверждением вывода о тревожном характере состояния преступности несовершеннолетних является и то обстоятельство, что если в начале 2013 г. По данным официальной статистики каждое 22-е расследованное преступление (4,5 %) совершалось несовершеннолетними или при их соучастии, то в конце года — каждое 18-е (5,4 %)[1]. Это свидетельствует о том, что данная социальная категория и в настоящее время обладает большой криминогенной активностью. Кроме этого, на наш взгляд, не меньшую тревогу вызывают далеко не единичные факты совершения несовершеннолетними преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности (ст. 131, 132 УК РФ), тем более, когда они происходят в отношении своих сверстников или малолетних, что оценивается уголовным законом в качестве отягчающих признаков указанных составов преступлений.
Анализ статистических данных показывает, что доля половых преступлений за последние годы имеет относительно невысокий удельный вес в структуре общей преступности несовершеннолетних и в среднем составляет 1,4 % (табл. 1).
Таблица 1
Структура преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности несовершеннолетних в Иркутской области в 2007–2012 гг., %
Тем не менее, даже относительно небольшое количество подобных преступлений не может не вызывать тревоги в силу их повышенной общественной опасности, необратимости последствий, глубоких физических, моральных и психологических травм [8, с. 120]. Учитывая возрастные и социально-психологические особенности несовершеннолетних, посягательства на их половую неприкосновенность нарушают нормальный ход физического и нравственного развития подрастающего поколения. Совершение таких преступлений негативно отражается на сознании, психике и мировоззрении подростков, юношей и девушек. Более того, могут наступить дополнительные отрицательные последствия, связанные с различными заболеваниями, в том числе психические расстройства, которые могут неблагоприятно отразиться на их дальнейшей жизни.
Несмотря на незначительный удельный вес преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности, реальный уровень подростковой преступности на сексуальной почве определить довольно трудно, так как большое число таких деяний не регистрируется или остается вне поля зрения правоохранительных органов. Кроме этого, серьезную озабоченность вызывает тот факт, что все чаще в настоящее время половые преступления совершаются подростками в группе с особой жестокостью, садизмом и циничностью. В качестве примера приведем факт изнасилования с последующим убийством 13-летней девочки, возвращавшейся из школы, группой подростков 13–14 лет. Трое подростков в процессе изнасилования периодически избивали потерпевшую, после чего задушили ее и оставили тело в парке, забросав ветками деревьев для сокрытия следов преступления. Организатором малолетних насильников был 14-летний подросток, который заставлял остальных членов группы избивать и насиловать девочку, угрожая убить и членов группы[2].
Анализ статистических данных показывает, что число групповых изнасилований незначительно увеличилось на 0,2 % в 2012 г. по сравнению с базовым 2007 г. И составило 0,7 %, что еще раз подтверждает высокую латентность половых преступлений, совершенных несовершеннолетними преступниками в группе (табл. 2). Аналогична ситуация и в отношении насильственных действий сексуального характера, совершенных несовершеннолетними в группе, удельный вес таких преступлений в среднем составляет 0,4 %. Можно предположить, что реальное количество тяжких половых преступлений, совершенных в группе, в 2–3 раза больше, чем официально зарегистрированных.
Таблица 2
Причины высокой латентности половых преступлений, которая по оценкам некоторых исследователей данной проблемы составляет 93–95 % [4, с. 14], ученые связывают, в частности, с несовершенством современного уголовного правосудия, проблемами современной морали, боязнью преступника, боязнью «позорящей огласки», а также с имеющими место отказами сотрудников правоохранительных органов в возбуждении уголовных дел такой категории [2, с. 3; 9, с. 3; 11, с. 3]. По данным Московского независимого центра помощи лицам, пережившим сексуальное насилие, лишь 2 % жертв агрессии обращаются в правоохранительные органы, поскольку сексуальные преступления затрагивают интимную, самую личную сторону жизни. Потерпевшие предпочитают не предавать огласке свершившееся с ними по следующим причинам: боязнь мести преступника — 50 %, стыд перед окружающими — 30 %, неверие в возможности правоохранительных органов — 10 %, нежелание подвергаться осмотру — 5 % [4, с. 325].
Высокая латентность данной группы преступлений усугубляет негативное воздействие проблемы на сознание людей, влияет на ухудшение социально-психологической обстановки в обществе и препятствует проведению профилактических мероприятий в целях предупреждения преступлений против половой свободы и неприкосновенности несовершеннолетних [2, с. 14]. Кроме этого, если речь идет о совершении данных преступлений малолетними, не обращение законных представителей потерпевших в правоохранительные органы зачастую обусловлено не только их нежеланием предавать широкой огласке факт совершенного над их ребенком сексуального насилия, но и бесперспективностью этого мероприятия, поскольку малолетние преступники не подлежат уголовной ответственности, а, значит, результатом такого обращения будет всего лишь то, что правоохранительным органам станет известно о совершенном преступлении. Поэтому нельзя не согласиться с выводами криминологов о том, что уголовная и судебная статистика в значительной мере отражают не саму преступность, а практику реагирования потерпевших, а также правоохранительных органов на преступления [1, с. 3–5].
На наш взгляд, в немалой степени криминализации несовершеннолетних, не достигших возраста уголовной ответственности, способствует безнаказанность: практически каждый из малолетних преступников знает, что ему за совершенные действия, преступность которых он прекрасно осознает, ничего не грозит. Между тем, бесспорным представляется основанное на обобщении опыта убеждение о том, что любое наказание, которое «не наказывает», только провоцирует новое совершение противоправных поступков. Оставаясь безнаказанными, подростки вновь совершают тяжкие и особо тяжкие преступления, но уже сопряженные с квалифицированным видом убийств, умышленным причинением тяжкого вреда здоровью и т. д. Более того, как верно отмечает Е. Ю. Мощицкая, сексуальное насилие, совершенное несовершеннолетним и оставшееся латентным, в значительной степени формирует его личностные деформации, реализация которых во взрослой жизни будет иметь для него самые неблагоприятные последствия [9, с. 4]. С этой точки зрения, несовершеннолетний преступник сам становится жертвой совершенного им преступления.
Сексуальное насилие всегда обладает максимально отрицательным восприятием общества, несет в себе повышенное осуждение и крайне низкую возможность оправдания, особенно с позиции родителей пострадавших детей. Более того, безнаказанность малолетних преступников провоцирует самосуд над ними, что, напротив, находит в глазах общественного мнения не только оправдание, но и поддержку. Если с точки зрения близких потерпевшему людей, правоохранительные органы бездействуют либо не имеют адекватных, на их взгляд, мер реагирования и пресечения подобных преступлений, они сами находят способы «справедливого» возмездия виновному. Принцип эквивалентности во взаимоотношениях и поведении во все времена был важнейшим регулирующим фактором общественных отношений [7, с. 49], т. е. с точки зрения общественного мнения наказание справедливо лишь тогда, когда соразмерно совершенному деянию.
Хорошо известно, что совершение преступления было бы невозможным, как минимум, если бы наказанию не было альтернативы [1, с. 57]. Тем не менее, если речь идет о совершении преступлений малолетним, то такой механизм социальной регуляции жизни общества, как неотвратимость наказания за совершенное, который служит главным препятствием на пути к правонарушению, согласно действующему уголовному закону, неприменим. Налицо парадоксальная ситуация, когда, с одной стороны, человек вполне созрел для совершения тяжкого преступления, но, с другой, еще не дорос до наказания за него. Поэтому, несмотря на общую тенденцию к минимизации мер уголовно-правового характера в отношении несовершеннолетних, следует согласиться с выводом А. Н. Игнатова о том, что за отдельные виды преступлений возраст наступления уголовной ответственности должен быть снижен до 12 лет. Ученый справедливо отмечает, что лица, не достигшие 14-летнего возраста, совершая особо опасные преступления, прекрасно сознают их общественную опасность, поэтому с субъективной стороны отвечают всем признакам субъекта преступления [5, с. 23].
В настоящее время в Государственной думе РФ обсуждается законопроект о снижении возраста уголовной ответственности по особо тяжким преступлениям до 12 лет, а по остальным составам — до 14 лет. Мнения экспертов по принятию данного закона разделились. За привлечение к уголовной ответственности с 12 лет выступает Следственный комитет РФ и Министерство внутренних дел РФ. Кому, как не представителям данных ведомств, знать реальную картину детской преступности и понимать острейшую необходимость принятия решительных шагов для изменения ситуации? С позицией «против» данного законопроекта выступает Уполномоченный при Президенте Российской Федерации по правам ребенка П. А. Астахов. Он считает такую меру чрезмерной, поскольку снижение возраста уголовной ответственности недопустимо без создания системы ювенальной юстиции[3].
Общественной палатой РФ разработан и вынесен на обсуждение проект Концепции уголовно-правовой политики РФ, п. 7 которого предусматривает оптимизацию и приведение в соответствие с криминологической ситуацией содержания Уголовного кодекса Российской Федерации, повышение эффективности механизма уголовно-правового регулирования[4]. Представляется, что понижение возраста уголовной ответственности за рассматриваемые виды преступлений до 12 лет, безусловно, будет способствовать повышению эффективности механизма уголовно-правового регулирования в этой сфере. На наш взгляд, лишь предусмотренная уголовным законом перспектива понести реальное наказание за совершение тяжкого преступления будет являться несомненным сдерживающим фактором детской преступности. В противном случае в общей картине преступности в России подростковая преступность останется самой активной и опасной ее частью.
