…«Комплексных» отраслей права не существует подобно тому,
как не существует дифференциации системы права
на «основные» и «неосновные» отрасли.
О. А. Красавчиков
Концепция комплексных отраслей права на протяжении длительного времени находится в эпицентре дискуссии о системе права, разделяя доктрину на две противоборствующие стороны, демонстрирующие диаметрально противоположные взгляды на состав системы права. Сторонники этой концепции признают допустимость разделения отраслей права на «основные» и «комплексные» и доказывают существование в составе системы права такого элемента, как «комплексная отрасль». Противники этой концепции отрицают допустимость разделения отраслей права на «основные» и «комплексные» и доказывают, что выделение в составе системы права такого элемента, как «комплексная отрасль», является неприемлемым. Наличие двух диаметрально противоположных подходов к определению состава системы права указывает на рассогласованность и противоречивость теоретических представлений о системе права, что свидетельствует о проблемной ситуации в данной области научного познания [15, с. 37–38]. Как известно, проблемные ситуации требуют разрешения, начать которое следует с уяснения сути проблемной ситуации.
На первый взгляд, дискуссия о концепции комплексных отраслей права касается такого частного вопроса, как вопрос о признании либо непризнании комплексных отраслей права, что может расцениваться как противоречие внутри одной и той же системно-правовой теории. Однако в действительности данная концепция отражает специфический подход к пониманию системы права, формирующий доктринальные представления о составе этой системы, способах ее членения и понятии элементов, получаемых в результате проведенного членения. Поэтому тип проблемной ситуации в данной области следует обозначать как столкновение парадигм, порождающее свою очередь концептуальную проблему, которую в теории познания формулируют как «несовпадение онтологических схем (картин мира), лежащих в основе конкурирующих теорий» [16, с. 260]. Актуальность предпринятого исследования обусловлена следующим обстоятельством. Вопрос о разработке проблемы системы права – это вопрос о построении частной научной системно-правовой теории, положения которой должны быть основаны на методологических положениях системного подхода. Однако до сего времени никто из правоведов концепцию комплексных отраслей права на предмет соответствия методологическим положениям системного подхода не исследовал, хотя уже в 1972 г. С. С. Алексеев указывал, что конструкция комплексной отрасли обрела новую жизнь «на современном этапе изучения структурных подразделений права, когда она стала рассматриваться с точки зрения теории систем» [1, с. 147]. При этом С. С. Алексеев не делал ссылок на работы, в которых упомянутая конструкция рассматривалась бы с точки зрения теории систем, а мои попытки отыскать такие работы успехом не увенчались. Полагаю, что конструкция комплексной отрасли новую жизнь не обрела ни в 1972 г., ни сегодня, спустя более полувека. Более того, как будет показано далее, с точки зрения теории систем эта конструкция в том виде, в каком она существует в современной доктрине, права на существование не имеет.
Принято считать, что основоположником концепции комплексных отраслей права является В. К. Райхер, который и ввел в наукооборот словосочетание «комплексная отрасль права». Действительно, именно В. К. Райхер первым употребил этот термин. Однако ключевые положения концепции В. К. Райхера существенно отличаются от положений, на которых покоится современная концепция комплексных отраслей права, что ставит под сомнение возможность отождествления этих концепций.
Концепция В. К. Райхера, компонентом которой является понятие комплексной отрасли права, оказала большое влияние на сложившееся в доктрине понимание системы права. Она упоминается едва ли не в каждой работе, в которой рассматриваются общие вопросы системы права (причем, как сторонниками концепции комплексных отраслей права [1, с. 146; 2, с. 28; 13, с. 167; 20, с. 57; 26, с. 95; 32, с. 185–186], так и ее противниками [18, с. 285; 27, с. 49, 256; 21, с. 13; 30, с. 16]), или отдельные вопросы обоснования существования или необходимости выделения в системе российского права тех или иных «комплексных» отраслей [3, с. 70–71; 7, с. 9; 11, с. 42; 19, с. 50]. Обычно концепцию В. К. Райхера называют «идеей комплексных отраслей» и сводят к необходимости разделения отраслей права на «основные отрасли» и «комплексные отрасли». Однако С. С. Алексеев вывел эту идею на более высокий уровень, отметив, что ее смыслом является положение о «многоплоскостном строении права» [2, с. 28] («разноплоскостном построении системы права» [1, с. 146]). Между тем смысл идеи В. К. Райхера, отмеченный С. С. Алексеевым, оказался практически неисследованным и никакого развития в доктрине не получил.
Концепция В. К. Райхера, изложенная в 1947 г. в монографии «Общественно-исторические типы страхования» [23], и конкретизированная в 1975 г. в статье «О системе права» [22], предлагала новый взгляд на систему права, противоречащий сформировавшимся на тот момент системным правовым представлениям. В середине XX в. система права признавалась объективно сложившимся в результате социально-исторических процессов социальным явлением, определялась как «совокупность отраслей права, дифференцированных на основе присущих им особенностей» [10, с. 346] и трактовалась как «объективное расчленение юридических норм по отраслям права» [9, с. 203]. В характеристике отраслей права существенными признаками признавались обособленность и однородность предмета правового регулирования [2, с. 49; 28, с. 36; 35, с. 18] и в силу этих признаков считалось, что отрасли права не дублируют, а «взаимно исключают друг друга» [10, с. 357], а также признавалось, что «система права как явление объективное делится на отрасли только в одной плоскости, а не в нескольких разных плоскостях» [9, с. 203]. В. К. Райхер не признал ни объективного характера системы права, ни обособленности отраслей права, ни однородности их предмета. По его мнению, система права является не объективно сложившимся системным образованием, а научной конструкцией [22, с. 68], произведением индивидуального сознания, полученным в результате систематизации правовых норм [22, с. 69]. Поскольку систематизация правовых норм может осуществляться по различным признакам, каждый вариант такой систематизации дает свой вариант системы права. Поэтому возможно сосуществование различных вариантов системы права[1]. Не возражая против дифференциации (членения) системы права на элементы (отрасли права) по предметному признаку (по предмету правового регулирования), В. К. Райхер в то же время утверждал, что предмет правового регулирования не характеризуется ни обособленностью, ни однородностью нормативного массива. Он обладает гибкостью и подвижностью, что обусловливает взаимодействие и взаимопроникновение предметов правового регулирования тех или иных отраслей права. Поэтому для системы права закономерно наличие областей, включающих в себя элементы различных отраслей права. Именно эти области В. К. Райхер и назвал «смешанными» или «комплексными» отраслями [23, с. 189]. Данные рассуждения подвели правоведа к выводу о «двухплоскостном» строении системы права, т. е. о том, что система права может иметь несколько плоскостей, в которых элементы (отрасли права) расположены в виде «классификационных звеньев», причем в одной из плоскостей «звенья» расположены параллельно и не пересекаются друг с другом, а в другой плоскости они переплетены друг с другом, поскольку «сочетают в себе элементы различных, расположенных в этом ряду отраслей права» [23, с. 190]. В итоге В. К. Райхер предложил отказаться от представления о системе права «в категориях лишь одного классификационного “измерения”» и на основе этого «признать существование двух типов отраслей единой системы права» [Там же], т. е. «основных» и «комплексных» отраслей. «Параллельный классификационный ряд» дает такой тип, как «основные отрасли»; «смешанный классификационный ряд» дает такой тип, как «комплексные отрасли». Переводя эти высказывания В. К. Райхера на язык системологов, можно утверждать, что правовед предложил морфологическое описание системы права, в котором одновременно присутствуют такие элементы, как: 1) «основные отрасли», принадлежащие «параллельному классификационному ряду», и 2) «комплексные отрасли», принадлежащие «смешанному классификационному ряду». Таким образом, в концепции В. К. Райхера можно выделить четыре ключевых положения: 1) о признании системы права научной конструкцией; 2) о существовании различных вариантов системы права; 3) о допустимости «двухплоскостного» строения системы права и, соответственно, представление ее в категориях «двух классификационных измерений» – «параллельного классификационного измерения» и «смешанного классификационного измерения»; 4) о признании существования двух типов элементов системы права – «основных отраслей» и «комплексных отраслей».
Оценка этих положений с позиций системного подхода приводит к следующим результатам.
Первое положение – о трактовке системы права в качестве научной конструкции – является верным. Системный подход признается в системологии средством познавательной интерпретации исследуемого объекта с привлечением категории «система» [4, с. 86–87], а под системой понимается «отражение в сознании субъекта (исследователя, наблюдателя) свойств объектов и их отношений в решении задачи исследования, познания» [33, с. 22]. Признается также, что при решении различных задач и на различных уровнях изучения любой объект может быть исследован либо как системный, либо как несистемный, «поэтому объект как таковой, безотносительно к задачам его исследования и используемым при этом познавательным средствам, не может получать абсолютную характеристику системного или, соответственно, несистемного» [5, с. 25]. Следовательно, критика В. К. Райхера в адрес доктринального признания системы права объективной реальностью, не зависящей от субъекта познания, является обоснованной, а его определение системы права в качестве научной конструкции, отражающей систематизацию правовых норм, вполне согласуется с принципами системного подхода.
Второе положение – о существовании различных вариантов системы права – вытекает из предыдущего положения и также является верным. Подчеркну логичность и последовательность этого положения – если существуют различные правоведы, занимающиеся систематизацией правовых норм, т. е. созданием «своих систем права», то, естественно, что появляются различные описания системы права. Основания для признания правоты этого положения дают широко признанные положения системного подхода. Во-первых, положение о том, что «число способов системного представления объекта не имеет ограничений, как не имеет ограничений само познание» [17, с. 113]. Во-вторых, положение о том, что «каждая система допускает возможность различных членений» [31, с. 112][2]. И, наконец, положение, согласно которому один и тот же объект (материал, субстрат), подвергаемый системному исследованию, может обладать одновременно самыми различными характеристиками, параметрами и принципами строения [34, с. 103]. Следовательно, конфигурация системы варьируется от исследования к исследованию в зависимости от исследовательских задач и применяемого исследователем способа членения системы.
Третье положение – о допустимости «двухплоскостного» строения системы права и, соответственно, представление ее в категориях «двух классификационных измерений» («параллельного классификационного измерения» и «смешанного классификационного измерения») – тесно связано с предыдущим положением и тоже должно быть признано верным, однако следует подчеркнуть, что это положение включает в себя две части, которые необходимо разделить и рассмотреть по отдельности. Первая часть – о возможности «двухплоскостного» строения права, – действительно напрямую вытекает из предыдущего положения. Если мы признаём справедливость положений теории систем, согласно которым число способов системного представления объекта не ограничено, любая система может быть подвергнута различным членениям, в результате чего каждая система может обладать различными параметрами, то ничто не мешает нам признать и двухплоскостное строение системы права (говоря иначе, подвергнуть систему права таким членениям, в результате которых она предстанет перед нами в какой-либо из двух плоскостей). Вторая же часть рассматриваемого положения – о необходимости представления системы в понятиях двух «классификационных измерений» («параллельного» и «смешанного») – также является верной, однако требует пояснений. Исходя из признанного в системологической литературе положения, согласно которому каждое научное понятие существует не изолированно, а «лишь в системе связанных с ним понятий» и только «в этой системе оно приобретает свой специфический смысл и значение» [4, с. 238], положение В. К. Райхера следует дополнить уточнением о том, что описание системы в каждом из двух выделенных правоведом «классификационных измерений» требует использования двух соответствующих этим «измерениям» совокупностей понятий. А это означает также, что представление системы в понятиях каждого из двух «классификационных измерений» («параллельного» и «смешанного»), или, говоря словами И. В. Блауберга, каждое представление объекта как системы, относящееся «к различным “срезам” и уровням исследуемого сложного объекта» [4, с. 238], требует собственного описания. Таким образом, третье положение концепции В. К. Райхера является принципиально верным, но незавершенным. В завершенном виде оно может быть представлено следующим образом: система права может иметь двухплоскостное (многоплоскостное) строение, однако каждая «плоскость» требует самостоятельного описания и описывается в терминах собственной (присущей только ей) совокупности понятий.
Уточнение к третьему положению концепции В. К. Райхера влечет вывод об ошибочности четвертого положения – о признании существования двух типов элементов системы права («основных отраслей» и «комплексных отраслей»). Как было указано, «комплексная отрасль права» появилась в концепции В. К. Райхера как принадлежность «смешанного классификационного ряда». Но если каждый «классификационный ряд» описывается в терминах собственной совокупности понятий, то применение понятия «отрасль права» для обозначения элемента системы права при описании «параллельного классификационного ряда» исключает применение этого же понятия для обозначения элемента системы права при описании «смешанного классификационного ряда». Для обозначения элемента системы права при описании «смешанного классификационного ряда» необходимо какое-либо иное понятие[3]. Кроме этого, ошибочность четвертого положения доказывается и иными соображениями, относящимися к понятию элемента системы в теории систем.
В теории систем под элементом понимается «минимальный (далее не делимый) компонент системы или же максимальный предел ее расчленения в рамках данной исследовательской задачи» [6, с. 61]. Поскольку элемент является пределом возможного членения системы, его состав (собственное строение, т. е. «элементы элемента»[4]) при характеристике системы в расчет не принимается и «составляющие элемента уже не рассматриваются как компоненты данной системы» [6, с. 185]. В связи с тем, что, как было отмечено, каждая система может расчленяться различными способами, понятие элемента является определенным лишь применительно к какому-либо одному вполне определенному же способу членения системы. Иной способ членения дает уже иной элемент системы с иными характеристиками [5, с. 31]. В частности, выделяются такие способы членения системы, как морфологический и функциональный. Элементы, выделенные при морфологическом членении, с одной стороны, и функциональном членении, с другой стороны, будут иметь различные характеристики. Например, морфологическое членение характеризует элементы таким признаком, как пространственная локализация, в то время как функциональное членение к пространственной локализации элементов не привязано [34, с. 151]. Применение этих положений к конкретному исследованию дает следующую картину. Исследователь, применяющий системный подход в рамках своей исследовательской задачи, избирает тот или иной способ членения системы. Если его интересует морфологическое строение системы, то он применяет морфологическое членение, выделяя в качестве исходного пространственно локализованный элемент. В других случаях исследователь может не удовлетвориться морфологией объекта, и избрать иной способ, например, функциональное членение, результатом которого станет уже «картина функционального строения объекта» [34, с. 152]. Обобщая изложенное, повторю, что каждое описание – и морфологическое, и функциональное – предполагает выделение различных элементов, отличающихся не только характеристиками, но и наименованиями. И если при морфологическом членении элемент системы получает наименование «отрасль права», то при функциональном членении элемент системы отраслью права называться уже не может. Ему необходимо дать какое-либо иное наименование[5]. Таким образом, согласно системным представлениям элементом системы признается ее минимальный компонент, полученный путем членения исследуемого объекта и привязанный к используемому способу членения, и при этом каждый вариант членения системы дает свой набор элементов.
Представления В. К. Райхера об элементах системы права системному подходу не соответствуют. Как было указано, по его мнению, в составе системы права присутствуют: 1) «параллельный классификационный ряд», в котором элементами системы являются отрасли права («основные отрасли») и 2) «смешанный классификационный ряд», в котором элементами системы являются элементы элементов параллельного классификационного ряда (элементы «основных отраслей»). В такой трактовке система права включает в качестве элементов и отрасли права, и элементы отраслей права, в силу чего ни один из компонентов системы не получает статуса минимального и неделимого. Следовательно, трактовка В. К. Райхером состава и элементов системы права системологическим требованиям не соответствует и его представление о возможности совмещения в одном системном описании таких элементов, как «основные отрасли права» и «комплексные отрасли права» следует признать ошибочным.
К сказанному необходимо добавить, что различные членения системы – это членения, производимые по различным критериям. Нельзя не заметить, что в рассуждениях В. К. Райхера подспудно присутствует мысль об ошибочности использования одного и того же критерия для различных членений системы права. Он хотя и указывал, что проводит дифференциацию системы права на отрасли по критерию предмета правового регулирования, но делал оговорку о том, что для смешанной области права предмет правового регулирования берется «в ином аспекте» и очерчивается «по другому признаку» [23, с. 189]. Этот «другой признак» в доктрине называют функциональным [30, с. 12], видимо, потому, что этот термин употреблял О. А. Красавчиков, называя взаимодействие разноотраслевых норм функциональной связью [12, с. 63], хотя в действительности он функциональным не является, поскольку указывает не на функции права, а на сферы социальной деятельности, охватывающие определенные общественные отношения, либо на субъектов или объектов таких отношений [14, с. 212; 18, с. 156]. Поскольку положения теории систем допускают различные варианты членения системы, членение системы по указанным критериям – сферам социальной деятельности, субъектам или объектам – является возможным, однако полученные в результате такого членения варианты не следует увязывать с отраслевой дифференциацией системы права.
Таким образом, концепция В. К. Райхера, включающая в себя четыре ключевых положения, в трех своих первых положениях отвечает требованиям теории систем (с некоторой корректировкой третьего положения), но противоречит этим требованиям в четвертом положении. Если придерживаться методологии системного подхода, признавать множественность принципов членения системы и зависимость параметров элемента системы от способа ее членения, то, с одной стороны, следует признать эвристический потенциал концепции В. К. Райхера и принять его положения: 1) о признании системы права не «объективной реальностью», а научной конструкцией; 2) о возможности существовании различных вариантов системы права; 3) о необходимости признания «разноплоскостного» строения системы права и, соответственно, описания ее в категориях различных плоскостей. Но, с другой стороны, следует отказаться от положения о возможности совмещения в одном системном представлении (описании) нескольких вариантов членения системы права. Устранение отмеченного противоречия концепции В. К. Райхера возможно путем «образования последовательного ряда системных представлений об одном и том же объекте с фиксированными способами перехода от одного представления к другому» [34, с. 185–186]. Образование подобного ряда представлений применительно к системе права предполагает: 1) обоснование вида избираемого членения системы и соответствующего ему системного описания (морфологического, функционального, генетического и др.); 2) четкое разграничение способов членения системы; 3) разработку пригодного для описания полученных элементов понятийного аппарата. В то же время устранение отмеченного противоречия концепции В. К. Райхера не позволит трактовать ее как концепцию комплексных отраслей права и приведет к отказу от понятия «комплексная отрасль права», место которого займет соответствующее понятие, задача выработки которого стоит сегодня перед правовой теорией.
Современная концепция комплексных отраслей воспроизводит ошибочный вывод В. К. Райхера о выделении в составе системы права «комплексных отраслей» и характеристику этих отраслей как смешанных, включающих нормы различной отраслевой принадлежности, но игнорирует иные его выводы, верные с точки зрения теории систем. Сторонники этой концепции признают систему права объективной реальностью, не исследуют возможность применения различных способов ее членения и, соответственно, не признают возможность существования различных вариантов системы права, отражающих различные ее «плоскости». Так, Г. А. Свердлык, называющий В. К. Райхера основоположником «глубоко обоснованной» концепции комплексных отраслей права, в то же время утверждает, что наличие комплексных отраслей права и квалификация той или иной отрасли в качестве комплексной отрасли – «это не плод фантазии ученых и не результат произвольного “конструирования”, а объективно существующая реальность» [25, с. 30]. Г. Е. Быстров, признающий объективный характер системы права, указывает, что В. К. Райхер «сформулировал принципиальный вывод о том, что в системе советского права, построенной по предмету правового регулирования, нужно различать два типа отраслей права: основные и комплексные отрасли права» [7, с. 9], но не упоминает о том, что «принципиальный вывод» В. К. Райхера построен на отрицании объективного характера системы права. Аналогичного мнения придерживаются и другие правоведы. Например, Е. В. Сидорова, активно отстаивающая концепцию комплексных отраслей права, столь же активно отстаивает выводы об объективности системы и структуры права [26, с. 33, 36] и объективной предопределенности комплексных отраслей права [Там же, с. 38]. Между тем признание объективного характера системы права онтологизирует эту систему, что не отвечает требованиям теории систем в части трактовки системы как познавательного средства, и не имеет ничего общего с системными взглядами В. К. Райхера. Скорее, для этого подхода пригоден постулат Л. И. Спиридонова, утверждавшего, что система права есть «объективное качество права», в силу чего «ее не строят, не конструируют по заранее намеченному плану, а открывают подобно тому, как естествознание открывает законы природы» [29, с. 172–173].
Таким образом, можно констатировать, что современная концепция комплексных отраслей права заимствовала из концепции В. К. Райхера только лишь положение о «комплексных отраслях права» с характеристикой таких «отраслей» в качестве смешанных образований, включающих нормы различной отраслевой принадлежности, но пренебрегла иными положениями. Между тем именно это положение не соответствует принципам системного подхода, а применение понятия «отрасль права» к элементам системы права, полученным не в результате отраслевой дифференциации системы права, а в результате ее дифференциации по иным основаниям, является некорректным.
Резюмируя изложенное, подчеркну, что концепция комплексных отраслей права не отвечает системным представлениям о познавательном статусе категории «система», не учитывает зависимость состава системы права от способов ее членения, а также нарушает общепризнанное системологическое положение о рассмотрении элемента системы права как минимального и неделимого компонента. Данные дефекты не позволяют признать эту концепцию приемлемой для формирования доктринальных представлений о системе права.
