Как известно, центральной проблемой толкования (интерпретации) права является необходимость правильного понимания и последующего разъяснения (истолкования) содержания конкретных юридических норм, составляющих низовое компонентное звено системы права. Вследствие этого возможно адекватное понимание предписаний данных норм, созданных волей соответствующего субъекта правотворческой деятельности, восприятие их сочетанного действия и последующая эффективная реализация их положений (запретов, обязываний и дозволений) [1, с. 290–299; 9, с. 764–768; 12, с. 470–474; 8, с. 400–401].
Юридические нормы с давних пор объединяются в правовые тексты, обретая тем самым устойчивую внешнюю оболочку (формальную оболочку нормативного правового акта либо иного, содержащего в себе юридические нормы, источника права). Исходя из этого, практическое толкование содержания данных юридических норм осуществляется двумя путями:
1) толкование элементов формальной оболочки юридических норм (элементов организации правового текста как формального источника права);
2) толкование элементов внутреннего содержания этой формальной оболочки (самих юридических норм с точки зрения направленности модуса правового регулирования (запрета, обязывания либо управомочия), который отражён в диспозиции каждой юридической нормы) [10, с. 60].
Таким образом, при осуществлении толкования права принципиально важно понимать, что именно выступает в качестве объекта толкования: сама юридическая норма (то есть указанный в ней конкретный модус регулирования социального отношения) или внешнее средство выражения этой юридической нормы вовне. От этого зависит направленность и конкретные итоги толкования, а также последующие изменения в правовой системе под влиянием осуществлённого толкования.
Ганс Кельзен как основатель нормативистского направления современного юспозитивизма обращал особое внимание на методологическую роль толкования норм права. В своей этапной работе «Reine Rechtslehre» («Чистое учение о праве» или «Чистая теория права». 2-е изд. Вена, 1960) Кельзен рассматривал толкование права в контексте содержания юридической нормы (Auslegung des Rechts как Auslegung der Rechtsnorm: толкование права в качестве толкования юридической нормы) и указывал на принципиальное значение этой нормы для постепенного развития на её основе реального правового отношения [5, с. 67; 11, с. 119–120; 13]. Это имеет значение по отношению к каждой конкретной юридической норме и особенно важно для основополагающих норм Конституции.
Кельзен утверждал: «Норма функционирует в качестве схемы истолкования» [7, с. 12–13]. Тем самым, для своего эффективного действия каждая юридическая норма нуждается в адекватной интерпретации определённым правовым субъектом. Изначально же она выступает в качестве схематической конструкции, имеющей достаточно умозрительный, теоретический характер. При этом Кельзен в главе 16 своего «Чистого учения о праве» определял различие между Rechtssatz («правовым предложением» или «правовым текстом» как внешней, формальной оболочкой, содержащей в себе организованные в определённом порядке юридические нормы) и Rechtsnorm (правовой нормой как регулятором социальных отношений, конкретной юридической нормой в собственном её смысле).
Так, Кельзен писал: «Суждения, в которых правоведение описывает эти отношения (то есть отношения между определяемыми правовыми нормами фактическими составами. – М. С.), суть правовые предложения, и их следует отличать от правовых норм, которые создаются правовыми органами, должны применяться ими и соблюдаться правовыми субъектами. Правовые предложения – это гипотетические суждения, гласящие, что в соответствии с некоторым государственным или международным правопорядком … должны наступить предусмотренные им последствия. Правовые нормы – это не суждения … они суть предписания, и в качестве предписаний-приказаний суть веления; но нормы – это не только приказания: они также могут быть дозволениями и полномочиями» [7, с. 94–95].
Следует заметить, что Кельзен обращал внимание на различие между нормами права, созданными законодателем («предписания»), и способами их интерпретации со стороны учёных-юристов («суждения»). Таким образом, элементы правовой доктрины как формального источника права выступают в качестве внешней оболочки законодательных предписаний (так называемое «право юристов» или дескриптивное право), несмотря на достаточно отрицательное отношение к этому самого Кельзена.
Весьма важным является следующее замечание Кельзена: «Поскольку правовые нормы получают языковое выражение в словах и предложениях, они могут иметь форму (выделено мной. – М. С.) суждений, констатирующих факты» [7, с. 95]. Таким образом, осуществляя нормативное толкование права, юрист должен «извлечь» существо юридической нормы из внешней оболочки нормативного суждения, которое, подобно раковине, защищает от вредного внешнего воздействия жемчужину (юридическую норму), заключённую в ней. Другое дело, что в развитие вышеуказанной кельзеновской мысли стоит заметить, что правовые нормы не просто могут иметь форму этих суждений, но нуждаются в этой форме, постоянно её используют; в этом смысле толкование норм права не может обойтись без первоначального анализа того, как именно размещена толкуемая норма в рамках данной формы.
Современная немецкая теоретическая юриспруденция, во многом продолжая традиции Ганса Кельзена в сфере понимания существа правовой нормы, также рассматривает толкование права в двух аспектах:
1) как толкование норм права с точки зрения их регулятивного содержания;
2) как толкование текстов («правопредложений»), содержащих в себе нормы права (толкование законов, подзаконных нормативных правовых актов, судебных решений, нормативных договоров etc.).
В этой связи следует обратить внимание на позицию Карла Ларенца, который в своей известной работе «Methodenlehre der Rechtswissenschaft» («Учение о методах правовой науки») 1991 года (6-е изд.) обратил особое внимание на употребление терминов «правовая норма» и «правовое предложение» со ссылкой на вышеуказанную работу Кельзена [15, S. 250–277], справедливо замечая, что «die Regel des Rechts hat die sprachliche Form eines Satzes, des “Rechtssatzes”. Um ihn ist es im folgenden zu tun» («Юридическое правило имеет языковую форму предложения, так называемого “правового предложения”. По поводу него в последующем и совершаются действия») (перевод мой. – М. С.) [15, S. 250]. Ларенц ставил таким образом внутреннее содержание юридической нормы в зависимость от особенностей конструкции внешней оболочки её выражения, с которой и имеют дело юристы в рамках толкования права как процедуры интерпретации принципов организации внешней оболочки правового регулирования.
В распространённых в современной Германии учебниках и монографиях по общей теории права (Rechtstheorie) проблематика выраженности (отражённости) правовых норм во внешних, формальных оболочках, как правило, рассматривается именно в нормативистском ключе, несмотря на значительное внимание, которое авторы при этом справедливо уделяют тенденциям развития правового реализма, экономического анализа права и коммуникативной концепции в современной юриспруденции.
Так, в одном из самых известных современных немецкоязычных учебников по теории права (Рютерс, Фишер, Бирк «Rechtstheorie mit juristischer Methodenlehre» («Теория права с учением о юридической методологии») в параграфе 4 «Правовая норма» указано: «Das Recht besteht aus Rechtsnormen, die in sprachlichen Sätzen (“Rechtssätzen”) zum Ausdruck kommen. Die Rechtsnorm ist kein körperlicher Gegenstand … Es ist vielmehr ein Träger notwendig, der die Rechtsnorm nach außen überhaupt erkennbar macht. Dieser Träger ist der Rechtssatz. Rechtsnorm und Rechtssatz sind also zu unterscheiden» («Право состоит из правовых норм, которые выражены в языковых (речевых) предложениях («правопредложениях»). Правовая норма не является физически существующим предметом … Принципиально необходим носитель, который выражает вовне правовую норму и тем самым делает её известной. Этим носителем является правовое предложение. Таким образом, необходимо различать правовую норму и правовое предложение») (перевод мой. – М. С.) [16, S. 60].
Немецкие авторы утверждают, что всякая юридическая норма для своего действия (а также для понимания субъектами права того, как именно она будет действовать) нуждается в обязательном внешнем средстве своего выражения (так называемом «носителе нормы» – Rechtsnormträger); при этом саму норму права и это внешнее средство-носитель необходимо каждый раз разграничивать по смыслу.
В начале параграфа 2 «Нормы» работы Томаса Вестинга «Rechtstheorie» («Теория права») уточняются важнейшие типы Rechtssätze («правовых предложений» как вышеуказанных «носителей юридических норм»), в которых выражены соответствующие юридические нормы: «Vertragsklauseln, juristische Regeln, richterliche Entscheidungsnormen und Gesetze» («договорные исключения, юридические правила, нормы судейских решений и законы») (перевод мой. – М.С.) [17, S. 20].
Далее в своей работе Вестинг уточняет особенности этих формальных оболочек, в рамках которых содержатся конкретные юридические нормы. Под договорными клаузулами он понимает отдельные нормы, определяющие конкретные способы исполнения определённого договорного обязательства; юридическими правилами (regulae iuris), по его мнению, выступают нормы, возникающие в ходе проведения научных правовых экспертиз (так называемые нормы «права юристов»); нормы судейских решений (case law) являются актами высших судебных инстанций; наконец, законы (statutory law) представляют собой те нормы, которые возникли в процессе политического (позитивного) законотворчества.
При этом важно иметь в виду, что под такими «нормами» Вестинг в данном контексте понимает именно формальные оболочки, необходимые для существования так называемых «глубинных правил» (самих модусов социального поведения: запретов, обязываний и дозволений), которые в собственном смысле и являются юридическими нормами, но для своего реального действия нуждаются в указанных оболочках как внешних средствах их выражения.
Получается, что всякий модус регулирования социального поведения с точки зрения юридического нормативизма для своего реального регулятивного воздействия принципиально нуждается не только в существовании особой внешней оболочки (например, закона), внутри которой он выражается, но и предполагает обязательность юридического толкования самой организации этой оболочки (структурной и формально-логической организации).
Таким образом, если делать выводы о значении нормативистского подхода в рамках толкования права (интерпретации внешних форм и внутреннего регулятивного содержания права), то можно прийти к следующим моментам:
- Принципиально важным является отграничение толкования содержания юридической нормы от толкования организации внешнего средства её выражения (конкретного компонента закона – его статьи, пункта, подпункта etc., логического элемента судебного прецедента и т.п.). Первый тип толкования с догматической точки зрения можно назвать первичным, непосредственным, второй же – вторичным, опосредованным.
В то же время практическая юридическая деятельность во многих случаях ориентирована на первоначальную интерпретацию именно внешних средств выражения правовых норм (их формальных оболочек), а уже затем – того, что составляет их непосредственное регулятивное содержание. Причём неправильным это именно с практической точки зрения назвать нельзя.
- Важным также является вопрос о времени появления «правовых предложений» и «правовых норм», если рассматривать их не в качестве синонимов. По сути, если «правопредложения» предшествуют юридическим нормам, можно говорить о прескриптивном характере права, которое в таком случае концентрируется на правилах-долженствованиях, создаваемых субъектом правотворческой деятельности для моделирования будущих социальных отношений. Нормы же, объективно объединяющиеся в тексты («правовые предложения»), характеризуют право как явление дескриптивное, настроенное на логическое объяснение необходимости того или иного типа социального поведения в конкретной жизненной ситуации.
Из этого тезиса вполне можно вывести коренное различие между юридическим позитивизмом как господствующим типом понимания права, ориентированным на прескриптивность (априорность) правового регулирования человеческого поведения, и основными непозитивистскими вариантами трактовки сущности правового воздействия (среди которых в этом смысле выделяются историческая школа права, юссоциологизм и юсреализм), основанными на дескриптивном (апостериорном) смысле права.
- Всякое толкование юридических норм должно учитывать известные положения нормативистской концепции Ганса Кельзена, в силу которых весь корпус юридических норм конкретного национального правопорядка представляет собой иерархическую, ступенчатую и взаимозависимую структуру (Stufenbau der Rechtsordnung) [2, с. 201–202; 5, с. 22–26]. В этом смысле все иные типы понимания права (юснатурализм, юсреализм, коммуникативный и интегративный подходы) и юристы, интерпретирующие содержание норм права на основании соответствующих методологий, должны исходить из важности данного вывода юридического нормативизма.
