В современный период возрастает роль спорта в социальной жизни. В большинстве государств, в том числе и в России, формируется политика приобщения населения к здоровому образу жизни, разрабатываются стратегические программы, направленные на увеличение доли граждан, регулярно занимающихся спортом, активно развивается фитнесс-индустрия и другие формы проведения любительских спортивных занятий. Профессиональный спорт как совокупность зрелищных мероприятий успешно коммерциализирован, и соревнования в единоличных и командных видах спорта востребованы среди миллионов болельщиков. Общегуманитарная миссия спорта широко используется как средство воспитания толерантности. Однако, несмотря на перечисленные обстоятельства, дискриминация как негативное явление, сопровождающее спортивные мероприятия, не изжита в полном объеме. Ее основные детерминанты связаны с низким уровнем культуры, правовым нигилизмом, ксенофобией и нетерпимостью. Проявления дискриминации отрицательно влияют как на спортсменов, психика которых и без того подвергается серьезным перегрузкам, так и на общество, к сожалению, отягощённое наличием предубеждений на этнической, конфессиональной и расовой почве.
Проявления враждебности, нетерпимости в современном профессиональном спорте стали предметом научных исследований в большей степени во взаимосвязи с самореализацией во многих его видах лиц с ограниченными возможностями [4, c. 233–236], а также в контексте политических предпочтений и гражданства спортсменов [3, c. 133–136]. В обоих случаях следует констатировать достижение спортивным сообществом положительных результатов. Правила проведения Олимпийских и Паралимпийских игр как спортивный стандарт сформировались не так давно; развитие адаптивной физической культуры и спорта в настоящее время осуществляется при государственной поддержке во многих странах мира. При этом сама олимпийская идея категорически отвергает отсутствие толерантности, базируясь на принципе равных возможностей и равного доступа к спортивной сфере. В научных исследованиях спортивные отношения исследуются чаще в плоскости, связанной с организацией спортивных состязаний [2, c. 36–51] или с защитой трудовых прав спортсменов [11, c. 23–37]. В зарубежной правовой доктрине научное осмысление получили социокультурные аспекты спортивных отношений [13, p. 7–14], отдельные аспекты спортивного спонсорства [12, p. 838–851], факторы риска повреждения здоровья спортсменов [14, p. 48–58].
В то же время дискриминационные явления в спортивных состязаниях не утратили актуальность и интерес для научного исследования. Несмотря на то, что в XXI веке они выглядят анахроничными, очевидно, что они не изжиты полностью ни в среде спортсменов, ни среди болельщиков. К тому же болельщики, особенно в популярных командных видах спорта, эксплуатируют агрессивный образ, как нельзя более сочетающийся с дискриминационной практикой, основанной на унижении достоинства личности. Соответственно, оскорбительные проявления, искусственно подпитываемые нетолерантным отношением к сопернику, становятся распространенными и отчасти даже обыденными. Между спортсменами такие инциденты возникают, как правило, во время игрового конфликта или непосредственно в ходе состязания, поскольку провокативные элементы достаточно широко практикуются во многих видах спорта (бокс, хоккей и др.). Очевидно, что акты дискриминации грубо противоречат спортивным идеалам, основанных на принципах самоотверженности, добросовестности и готовности бороться за честь и престиж своей страны, а существующие правовые механизмы противодействия дискриминации в спорте в системе действующего правового регулирования либо недостаточны, либо неэффективны. При данных обстоятельствах совершенствование таких инструментов выглядит достаточно интересным предметом для обсуждения. Проводя связь между спортивной сферой и социальной жизнью, можно отметить, что акты дискриминации, оскорбительные выходки во время спортивных мероприятий и иные формы унижения достоинства личности представляют собой, по сути, проявления экстремистского характера, а это, в свою очередь, требует разработки и принятия взвешенных политико-правовых решений. Будучи одной из опаснейших угроз национальной безопасности, экстремизм зарождается в социальной микросреде, которая нуждается в коррекции, в том числе, с помощью формально-юридических средств.
Правовая природа дискриминации в спорте представляется неоднозначной. Имея имманентную связь с экстремистской деятельностью, дискриминационные проявления препятствуют проведению спортивных мероприятий на конкурентной основе, становятся условиями для возникновения конфликтов и вызывают негативный общественный резонанс. Их юридическая оценка на основании положений законодательства о противодействии экстремизму, административно-правовых и уголовно-правовых норм является полностью справедливой, но в силу многогранности спортивных отношений в ряде случаев может быть затруднена.
Спорт как деятельность человека заключается не только в сопоставлении, сравнении физических и интеллектуальных возможностей и способностей человека в состязании с другим человеком. Одна из главных социальных гуманитарных задач спорта состоит в том, чтобы способствовать сближению культур, выдвинать на первый план идеи равенства и взаимного уважения. В то же время спортивные состязания все чаще омрачаются такими явлениями, как политизация спорта, проявления расизма, национализма и двойных стандартов, что свидетельствует о том, что дискриминационные практики не утратили негативного влияния на спортивные отношения и во многом обусловили кризис олимпийского движения, идеологии которого они противоречат, но при этом существуют параллельно с ней [5, c. 9–12]. При этом, хотя в российском и зарубежном законодательстве подобные инциденты квалифицируются как правонарушения, они крайне редко получают надлежащую правовую оценку.
Собственно, термин «дискриминация» (лат. discriminatio – обособление, ограничение) подразумевает негативное отношение к человеку, умаление в правах или отказ в предоставлении ему определенных прав, мотивированное его принадлежностью к этнической, расовой, религиозной, гендерной или иной социальной группе [8, c. 30–42]. Основы противодействия дискриминации сложились в универсальной и региональных правозащитных системах, в том числе во Всеобщей декларации прав человека 1948 г. (ст. 7), Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г. (ст. ст. 2, 3, 26), Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (ст. 14). В отечественном законодательстве запрет дискриминации основан на конституционном принципе юридического равенства, а его соблюдение гарантировано положениями трудового (ст. 3 Трудового кодекса Российской Федерации), административного (ст. 5.62 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях) и уголовного (ст. 136 Уголовного кодекса Российской Федерации) законодательства. Применительно к сфере спортивных отношений запрет дискриминации сложился на основании олимпийского принципа о недопустимости ее проявлений по признакам расы, религии, политической, гендерной или иной принадлежности. Характер и степень общественной опасности дискриминации в российском законодательстве представляется несколько недооцененным, а квалификация события как административного правонарушения или преступления вследствие этого – затруднительной. Фактически ст. 5.62 КоАП РФ и ст. 136 УК РФ обладают сходством до степени смешения, что зачастую не позволяет правоприменителю принять верное решение. При этом проявления дискриминации, например, во время спортивных состязаний со стороны болельщиков обладают публичностью, а, кроме того, фиксируются в ходе трансляции, то есть процесс доказывания их наличия, в целом, не представляет сложности.
Дискриминация в ее сложившемся понимании основана на нетерпимом отношении по отличительным признакам, характеризующим расу, пол, этническую, религиозную или иную принадлежность. Иными словами, как социальное явление дискриминация обладает выраженным умышленным и твердо сформированным неприязненным отношением к человеку или группе лиц, в основе которого лежат эти отличительные признаки. Надо отметить, что задачу противодействия дискриминации в отношении спортсменов-представителей ЛГБТ-сообщества Международный олимпийский комитет (далее – МОК) решил, и возможность их участия в олимпийских состязаниях именно по причине их принадлежности к такой социальной группе сомнению не подвергалась[1]. Но в перспективе вызывает интерес формирование комплексной медико-правовой позиции, определяющей матрицу допуска таких атлетов к соревнованиям в смешанных группах.
Как одна из форм дискриминации, «классическая» или ординарная дискриминация проявляется в негативной конфликтной форме, унижающей и оскорбляющей спортсменов, а необходимость противодействия ей не вызывает сомнений. Не наблюдается особой сложности в принятии юридически значимых решений в рамках такого противодействия. Относительно пресечения проявлений расизма и ксенофобии со стороны зрителей спортивных мероприятий заслуживает одобрения практика Международной федерации футбола (фр. Federation Internationale de Football Association, сокр. FIFA, рус. ФИФА), в соответствии с которой при проведении футбольных матчей присутствуют специальные наблюдатели, задачи которых – выявление и пресечение подобного поведения[2]. В условиях достаточно серьезного внимания к действиям болельщиков и наличия специальных правовых инструментов, позволяющих лишать права посещения спортивных мероприятий в связи с совершением административного правонарушения (ст. 3.14 КоАП РФ), этот опыт согласуется с международным спортивным правом.
В частности, Правила поведения зрителей при проведении официальных спортивных соревнований, утвержденные постановлением Правительства РФ от 16 декабря 2013 г. № 1156, запрещают оскорблять других лиц (в том числе с использованием баннеров, плакатов, транспарантов и иных средств наглядной агитации) и совершать иные действия, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию либо направленные на возбуждение ненависти или вражды, а также на унижение достоинства человека или группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии (пп. «г» п. 5). В этом запрете охарактеризованы ординарные и наиболее распространенные приемы дискриминационного поведения, направленного на унижение достоинства личности. Нарушение этого правила может влечь за собой применение административного наказания в виде административного запрета на посещение мест проведения официальных спортивных соревнований в дни их проведения. Как уже отмечалось выше, такой административно-правовой запрет обладает эффективным потенциалом для пресечения и недопущения дискриминационного поведения. Традиционные практики болельщиков различных клубов, использующие речевки и другие приемы, содержание которых характеризует преимущество одних из них перед другими, не должны пересекать ту грань, за которой формируется дискриминационное поведение.
Кроме того, в соответствии с ординарной практикой ФИФА, воспринятой Российским футбольным союзом (далее – РФС), в таких случаях могут быть применены меры дисциплинарной или иной ответственности (так, в соответствии со ст. 53 Дисциплинарного регламента РФС[3] основанием для возбуждения производства по делу о дисциплинарном правонарушении является обращение офицера РФС по борьбе с дискриминацией и расизмом, при получении которого контрольно-дисциплинарный комитет РФС может применить санкции к игроку или клубу, предусмотренные ст. 121 Дисциплинарного регламента РФС). Одной из санкций является проведение нескольких матчей без зрителей, и это обладает серьезным профилактическим потенциалом, поскольку футбол – это один из самых зрелищных видов спорта, достаточно популярный в России и в мире. Между тем невозможно возлагать ответственность в таких случаях исключительно на спортивные команды.
Правовая природа спортивных отношений презюмирует недопустимость любых проявлений дискриминации как формы нарушения равноправия участников спортивных соревнований. Вместе с тем, дискриминационные акты наблюдаются не только со стороны болельщиков, но и со стороны участников спортивных состязаний (спортсменов, тренеров и судей). Примеры из более чем трехсот изученных нами материалов, опубликованных, в том числе в средствах массовой информации в период с 2011 по 2021 г., полностью подтверждают данный тезис. Примечательно, что в большинстве случаев инциденты, связанные с проявлениями дискриминации, влекут возложение серьезной материальной ответственности на спортивные клубы или ассоциации, однако персональные санкции в отношении конкретных лиц применяются достаточно редко, хотя негативное отношение законодателей практически всех государств к hate speech (проявлениям вербальной агрессии, бытовому экстремизму) является общеизвестным. В 80 % изученных материалов юридические последствия для конкретных субъектов не наступали, что свидетельствует о явной недооценке общественной опасности проявлений дискриминации во время спортивных мероприятий. При этом агрессивное поведение, например, футбольных болельщиков, мотивированное межэтнической неприязнью как к команде соперника, так и к друг другу, неоднократно становилось условием для вмешательства правоохранительных органов и применения ими комплекса мер, направленных на защиту общественного порядка. Так, во время проведения матчей Euro-2016 во Франции имели место массовые беспорядки с участием английских и российских болельщиков, выражавшиеся в драках и столкновениях, поводом для которых практически всегда выступало оскорбительное поведение, связанное с унижением достоинства по национальному признаку[4]. Эти инциденты широко обсуждались в средствах массовой информации, но в большинстве случаев не влекли серьезных последствий для правонарушителей (некоторым из них были аннулированы французские визы; в единичных случаях французские суды выносили решения об осуждении и наказании виновных, но не за проявления дискриминации, а за нанесение телесных повреждений или порчу чужого имущества). Относительно проявлений ординарной дискриминации сложилась правоприменительная практика, которую уместно проиллюстрировать на следующих примерах.
В 2011 г. во время проведения отборочного матча Евро-2012 между футбольными командами Болгарии и Англии болельщики болгарской команды сопровождали получение мяча темнокожим игроком команды соперника оскорбительными выкриками и улюлюканием. Болгарский футбольный союз был оштрафован на 34 тыс. фунтов стерлингов, а тренер сборной Болгарии принес официальные извинения[5]. Никакие юридические меры к болельщикам не применялись, хотя с учетом существующего порядка допуска лиц на матчи международного уровня их идентификация не представляла особой трудности. Для сравнения, ст. 3.14 КоАП РФ устанавливает наказание в виде административного запрета на посещение мест проведения официальных спортивных мероприятий в дни их проведения. Срок наказания составляет от шести месяцев до семи лет; оно назначается за нарушение правил поведения зрителей при проведении официальных спортивных соревнований. Правила поведения зрителей при проведении официальных спортивных соревнований[6] утверждены постановлением Правительства в РФ в 2013 г., на зрителей возлагаются обязанности соблюдать общественный порядок и уважительно относиться по отношению к другим зрителям, организаторам и участникам соревнований. Оскорблять других лиц и совершать иные действия, направленные на возбуждение ненависти или вражды или унижение достоинства человека запрещается. При этом пп. «г» п. 5 указанных правил непосредственно характеризует оскорбительное поведение как проявление дискриминации по признаку пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии.
В 2020 г. матч группового раунда Лиги чемпионов между командами «ПСЖ» (Франция) и «Истанбул» (Турция) был омрачен неспортивным поведением резервного судьи, который допустил ряд высказываний расистского толка в адрес одного из сотрудников тренерского штаба турецкой команды, при этом матч был прерван. Союзом европейских футбольных ассоциаций (англ. Union of European Football Associations, сокр. UEFA, рус. УЕФА) проводилось специальное расследование, виновный был отстранен от судейства в международных турнирах[7]. Однако юридическая оценка его действий не производилась, фактически же результат дисциплинарного расследования был обоснован особой эмоциональной атмосферой во время матча и неспособностью субъекта контролировать свою речь, а также наличием обоюдного конфликта.
Дискриминационные проявления имеют место не только на футбольных матчах. Во время проведения велогонки на олимпиаде в Токио тренер немецкой команды также позволил себе аналогичное высказывание, подбадривая своих подопечных и назвав представителей команды соперника «погонщиками верблюдов»[8]. Следует отметить, что реакция последовала незамедлительно, и после разразившегося скандала он был уволен, невзирая на принесенные извинения и объяснение своих действий эмоциональным напряжением во время соревнований. Применение дисциплинарных санкций в данном случае представляется обоснованным, поскольку последующее поведение субъекта свидетельствует о понимании им характера и степени общественной опасности своего поступка и о раскаянии в содеянном. В двух же других приведенных выше примерах персональная правовая оценка проявлений дискриминации не состоялась. Из этого можно заключить, что сложившаяся практика применения штрафных санкций к спортивным объединениям и дисциплинарных мер к части правонарушителей не в полном объеме соответствует опасности проявлений дискриминации.
Вторая форма дискриминации «неклассическая» или атипичная заключается в заведомом ограничении спортивной конкуренции при участии в соревнованиях на основе неравной (завышенной или заниженной) оценки потребностей определенных категорий спортсменов. Если ординарная дискриминация выражается в проявлении агрессии среди участников спортивных соревнований или зрителей, то атипичная может проявляться в деятельности структур международных спортивных федераций при принятии решений о допуске к участию в спортивных состязаниях.
В современных спортивных отношениях появляются новые особенности, требующие оценки и возможной правовой реакции. Не имея дискриминационной природы, эти особенности получают искусственную характеристику в таком качестве. Не в последнюю очередь это связано с непродуманными решениями спортивных федераций, которые широко практикуют внутреннее правовое регулирование на базе собственных правил, статус которых как источника права выглядит довольно спорным, но, тем не менее, в целях регулирования спортивных отношений такой аналог soft law (мягкого права) традиционно используется.
Как известно, в преддверии летней Олимпиады-2020 в Токио (Япония) высокий общественный резонанс получила информация о том, что МОК изменил олимпийскую клятву, дополнив ее обязанностью заниматься спортом без какой-либо дискриминации, и процедуру ее принесения, обеспечив гендерно равную базу[9]. Вследствие этого впервые в олимпийской истории сложилась практика участия в соревнованиях небинарных спортсменов. Если выступления представителей ЛГБТ-сообщества серьезного резонанса не вызывали, поскольку они допускаются к участию в соревнованиях на общих основаниях, представляя свои страны и не обсуждая собственную половую принадлежность, то в данном случае возникли вопросы, тесно связанные со сферой спортивной конкуренции. Наиболее обсуждаемой стала ситуация, отражающая выступление спортсменки-трансгендера из Новой Зеландии Л. Хаббард, допущенной МОК к участию в олимпиаде[10]. В своем решении МОК руководствовался нормативами измерения уровня тестостерона, а также признанием права участия в олимпийских соревнованиях трансгендеров-мужчин даже в тех случаях, когда они не прибегали к хирургическим манипуляциям [7, c. 304–311]. Эта практика вызвала множество споров, в том числе в медицинском профессиональном сообществе, исходящем из физиологических и биологических параметров, ставящих в таком случае в уязвимое положение представителей стандартного физиологического генотипа, а также осуждение со стороны спортивных правозащитных организаций (например, Save Women’s Sport, прямо обвинившей МОК в непоследовательности и отсутствии твердых критериев отбора небинарных спортсменов для участия в играх[11]). Сложившаяся практика МОК, апробированная на «казусе Хаббард» и некоторых других прецедентах аналогичного содержания, не имеет в данный момент юридической базы и основывается на провозглашении равных возможностей небинарных спортсменов. Однако в контексте их допуска к соревнованиям в женском спорте возникает вопрос о том, не нарушаются ли в таких случаях права и законные интересы спортсменок, однозначно определяющих свой биологический пол. Соответственно, может быть поставлен вопрос о том, не является ли такая практика скрытой формой дискриминации, когда преимущество, основанное на физиологических параметрах, становится фактором, определяющим более успешное выступление в группе изначально более слабых соперников. При том условии, что отказ небинарным спортсменам в участии в соревнованиях был бы, безусловно, проявлением дискриминации, в данной ситуации необходимо принятие продуманного правового решения.
Аналогично возникает вопрос о равных возможностях спортсменов, добросовестно соблюдающих антидопинговые правила (в современный период в России полностью сформирована правовая основа противодействия применению запрещенных субстанций и методов в спорте [6, c. 69–75], и в большинстве случаев установленные правила неукоснительно соблюдаются [9, c. 130–135]), и атлетов, использующих лекарственные средства, назначенные в связи с выявленным заболеванием (например, астмой), но по химическому составу содержащие компоненты, близкие по своей структуре к препаратам, находящимся под запретом. Если относительно выявленных случаев употребления допинга в российском и международном механизме правового регулирования спортивных отношений сформирован единый негативный подход [1, c. 175–178], то названный казус пока еще не имеет решения. Хотя очевидно, что допуск атлетов, использующих подобные лекарственные препараты, к участию в соревнованиях нарушает конкуренцию в достижениях. Фактически спортсмены, не пользующиеся лекарственными средствами в терапевтических целях, оказываются в неравном положении, а опыт развития инклюзивных спортивных отношений в полном объеме оказывается невостребованным в этих целях [10, c. 7–12]. В принципе, если рассматривать понятие дискриминации вне традиционной агрессивной формы выражения пренебрежительного отношения к спортсмену, принцип равного участия в состязаниях здесь оказывается грубо нарушен.
Гендерная составляющая в спорте также оказывается в сфере правового регулирования. Область спортивных правоотношений в данном случае не может быть единственным регулятором, посредством которого должен получить однозначное решение вопрос об участии в спортивных соревнованиях небинарных спортсменов и тех атлетов, которые не акцентируют трансгендерную принадлежность. Основанное исключительно на нормативном постулате о физическом преимуществе мужчин над женщинами в спорте, правовое регулирование участия трансгендеров, в том числе небинарных спортсменов, в спортивных состязаниях дискриминационно по определению. Пользуясь биологическими параметрами, характеризующими мужской организм, такие спортсмены неминуемо обладают физическим превосходством, выступая в женской спортивной группе. Спортсменки женского пола оказываются в данной ситуации в ущемленном положении. Требования спортивных норм не отличаются однозначностью, так как основаны на попытке смешения постулата о физическом превосходстве мужчин в спорте и элементов вариативной инклюзивной соревновательной политики в виде предоставления результатов гендерно-подтверждающей гормональной политики либо подтверждения операции по смене пола или даже истечения определенного периода времени с момента ее проведения. И пределы разрешенной лекарственной терапии также не могут быть установлены исключительно нормами спортивного права. Для объективного разрешения сложившейся ситуации требуется одобренное на уровне международных спортивных федераций и олимпийских структур проведение комплекса инструментальных медицинских и смежных исследований с последующим единым и безусловным признанием указанными структурами их результатов. До завершения таких исследований постановка проблемы о дискриминации спортсменов различных гендерных групп различных уровней состояния физического здоровья, основана исключительно на манипулировании принципом равенства, а, следовательно, преждевременна.
В качестве мер, позволяющих успешно решить проблемы определения содержания понятия дискриминации в спорте, следует признать: закрепление признаков дискриминации, имеющих объективный и субъективный характер, в специально разработанном акте МОК, проект которого имел бы широкое обсуждение и был бы одобрен иными международными спортивными организациями; формирование единой практики рассмотрения «дискриминационных» прецедентов спортивными судами и судами общей юрисдикции; обновление этических стандартов международного спортивного права, основанных на постулате об умышленном характере и низменной мотивации дискриминационных актов, недопустимых при проведении спортивных состязаний. Среди признаков дискриминации требуется выделить альтернативную форму ее выражения, не замкнутую только на проявлении агрессии, а равно ситуации, в которых она возможна. Универсальный принцип юридического равенства должен во всех случаях иметь приоритет, но с учетом специфики сферы спортивных соревнований его соблюдение не может противоречить законам логики и конкурентному духу спортивных отношений.
Исходя из этого, дискриминация в спортивных отношениях охватывает как совершение низменных поступков, направленных на унижение достоинства личности по признаку отношения к какой-либо социальной группе (в том числе, этнической, религиозной и др.), так и заведомое ограничение спортивной конкуренции при участии в соревнованиях на основе завышенной оценки потребностей определенных категорий спортсменов. Если первая форма дискриминации является ординарной и выражается в агрессивном поведении участников спортивных соревнований или зрителей, то вторая – атипичная – может явно или скрытно практиковаться в структурах международных спортивных федераций при принятии решений о допуске к участию в спортивных состязаниях.
Внесенные предложения, на взгляд авторов, послужат условием для формирования современных правил недискриминационного поведения в спортивных отношениях, позволяющих разграничить умышленные низменные действия и потенциальное ограничение равных возможностей участников спортивных состязаний, мотивированное иными обстоятельствами. Латентность такого ограничения не должна становиться условием, препятствующим обсуждению дискриминационной проблематики.
