Защита своего отечества во все времена являлась одним из важнейших элементов статуса жителя государства. Независимо от того, к какому историко-юридическому акту эта обязанность была с самого начала привязана, ее существование в различных формах было априорным и неизменных фактом.
В мирное время реализация долга и обязанности по защите государства осуществляется в форме несения военной службы лицами, имеющими правовую связь с государством и обладающими определенным в законодательстве статусом.
В Российском государстве основы военной обязанности были оформлены правом еще в период создания единого централизованного государства и получили четкое юридическое оформление благодаря военному законодательству Петра I и его преемников.
Активное расширение территории Российской империи порождало вопрос о степени имплементации имперских воинских законов в реалии присоединяемых местностей.
В 1799–1801 гг. были изданы Жалованные грамоты о принятии Дербентского владетеля и его подданных в подданство России, Собственноручно подписанная грамота к означенному талышскому владельцу Мир-Мустафа-хану, Жалованная грамота Бакинскому Владельцу Гусейн-Кули-хану «О принятии его и всей Бакинской области в Российской подданство» (далее – Жалованные грамоты). Также Российская империя и ханства северного Азербайджана (Карабахское, Шекинское и Ширванское) в 1805 г. подписали «Просительные пункты и клятвенные обещания при вступлении в подданство России» (далее – Просительные пункты)[1]. Кроме того, в результате завоевания под властью Петербурга оказалось Гянджинское ханство.
Для населения ханств эти исторические акты означали уравнение в правах с жителями центральных губерний, что подразумевало и несение обязанностей. Обязанности подданных империи в основном сводились к уплате налогов и отбыванию воинской повинности.
С момента присоединения пространственные пределы несения воинской обязанности для населения ханств расширились.
Важным вопросом в жизни населения в составе империи стало привлечение их к милицейской и военной службе. На первых порах, как и Царство Польское ханства сохранили армии, отличные от общеимперской [2, с. 110].
Жалованные грамоты и Просительные Пункты не предусматривали выставление рекрут ханствами. Как и в Великом княжестве Финляндском, население ханств не подлежало рекрутированию в имперскую армию [1, с. 150]. На первых порах присоединения население Грузии несло воинскую обязанность, но в последующем, высочайшим рескриптом главнокомандующему Грузией Н. Ф. Ртищеву от 21 августа 1813 г., Грузия также была освобождена от повинности набора рекрут[2].
Действия властей, направленные на отказ от взятия солдат с мусульманских народов Закавказского края, нельзя было принять за ущемление прав населения или недоверие им. Отказ властей от привлечения к воинской службе было в интересах этого населения и продиктовано только интересами населения. «Сфинкс новейших времен»[3], главноуправляющий Грузией А. П. Ермолов в своем обращении писал: «Говорят вам, что с вас будут брать солдаты, это ложь гнусная. Государь не имеет нужды сделать вас солдатами, взгляните только на войска … увидите русских солдат и не увидите между ними иноплеменных»[4].
Однако, как показывают политические события, после присоединения население ханств сразу начало полноценно участвовать в выполнении задач, стоящих перед вооруженными силами Российской империи: в поддержании боевого потенциала российской армии и организации территориальной обороны. Гаранты силы ханской власти (армия и т. д.) стали де-факто подчинятся русскому правительству.
Спустя несколько месяцев после присоединения (в 1805 г.) главнокомандующий Грузией П. Д. Цицианов предписал Селим-хану Шекинскому выслать 500 чел. на границу владения[5].
В своем отношении министру иностранных дел Н. П. Румянцеву от 1808 г. главнокомандующий Грузией И. В. Гудович докладывал о намерении «… для подавления силы Кубинского хана Шихали-хана использовать Ширванскую и Шекинскую конницу»[6].
Для установления свободного и безопасного сообщения Грузии с Баку главнокомандующим Грузией И. В. Гудовичем были даны распоряжения по установлению постов. В постах, находящихся в Шекинском ханстве, стали служить местные конные люди, которые, под надзором трех русских военных чинов содержали посты и препровождали проезжающих[7].
Примеры выставление ханствами конных в подчинение российских военачальников, как свидетельствуют документы, весьма многочисленны[8].
Как и в Польском Царстве, содержание русской армии на территории ханств осуществлялось за счет имперской казны [1, с. 57].
Обобщив соответствующие архивные данные, Х. М. Ибрагимбейли пришел к выводу, что в русско-иранской войне 1804–1813 гг. в составе русской армии приняли участие около 10 тыс. конных и около 12 тыс. пеших азербайджанцев [3]. В русско-турецкой войне 1806–1812 гг. приняли участие азербайджанские иррегулярные конные формирования численностью 3 700 воинов[9].
Если создание азербайджанских ополчений, принявших участие в русско-иранской войне 1804–1813 гг., носило в основном стихийный характер, то конно-иррегулярные формирования из азербайджанцев, принявшие участие в русско-турецкой войне 1806–1812 гг., создавались по нарядам царского командования.
На протяжении двух десятилетий в принципах формирования азербайджанских иррегулярных войск происходили последовательные изменения.
Формировавшиеся изначально местными ханами «татарские ополчения» в период русско-турецкой войны 1828–1829 гг. начали формироваться русским командованием в так называемые «конно-мусульманские полки», по образцу русских казачьих войск, которые с 1829 г. стали содержаться за счет царской казны.
Командирами полков назначались офицеры русской регулярной кавалерии, а помощниками их были азербайджанские феодалы, которым присваивались российские воинские звания[10].
Например, главнокомандующий Грузией А. П. Ермолов просил у начальника Главного Штаба Е.И.В. ходатайствовать перед государем о присвоении одному из Шекинских беков Хаджисадраддину капитанского чина, без содержания[11].
Изучив боевой вклад азербайджанских иррегулярных войск в победу России в восточных войнах первой трети XIX в., Х. М. Ибрагимбейли писал: «… в 20-х годах иррегулярные войска формировались царским командованием по указанию правительства и на весь период войны. Организационные принципы национальных войск, сформированных по указанию правительства, были приравнены к русским регулярным и казачьим частям» [3, с. 254].
В первый год русско-турецкой войны численность азербайджанских конных и пеших иррегулярных войск, служивших в рядах русской армии составляла около 3 400 чел.[12]. В течении года, это число возросло на 1 тыс. сабель. За первый год войны 162 рядовых всадника были награждены георгиевскими крестами, серебряными медалями с надписью «За храбрость», серебряными медалями на георгиевской ленте и другими наградами[13].
Такую оценку дал действиям азербайджанских иррегулярных воинских формирований в своем донесении российскому императору от 1829 г. единственный в истории полный кавалер одновременно двух орденов – Св. Георгия и Св. Владимира, главнокомандующий И. Ф. Паскевич: «Долгом считаю свидетельствовать об отличной храбрости мусульманских полков, кои во всяком случае не перестают являть новые образцы их усердия и привязанности к российскому правительству» [3, с. 254].
Интересен следующий факт: И. В. Гудович, уничтожив все тарханные грамоты в Имерети, тем не менее, оставил две грамоты в силе, так как «… даны они за личные подвиги военные, а не за подарки и молитвы»[14]. Это показатель того, какова была цена военной службы в видении Российских властей.
Царская власть не забывала и про вознаграждение за усердие в службе. Например, А. П. Тормасов за «… действие с отличной храбростью и усердием» казахской татарской конницы, просил «бриллиантового князя» А. Б. Куракина довести до Высочайшего сведения «… и употребить ходатайство, дабы половина подати с Казахского народа за 1809 г. была сложена»[15].
Как известно, после присоединения ханств Азербайджана к Российской империи многим ханам были присвоены высшие военные звания. Сразу же после подписания Просительных пунктов, в своем всеподданнейшем рапорте главноуправляющий Грузией П. Д. Цицианов попросил императора «… осчастливить хана и дом его … награждениями, а именно Ибрагим хана Карабахского чином генерал-лейтенанта»[16].
После принуждения Селим-хана к бегству 10 декабря 1806 г., последовала высочайшая грамота на имя Джафар-Кули-хана Шекинского: «… признали мы за благо пожаловать вас в чине Российского генерал-лейтенанта …»[17]. А позднее Указом военной коллегии от 11 февраля 1812 г., его сыну Исмаилу-паше было присвоено звание полковника[18], а в 1815 г. ему пожалован чин генерал-майора.
Правда, нередко присвоение военных чинов носило политический характер, было своего рода юридической фикцией, и не означало несения военно-служебных прав и обязанностей. Красноречивый факт: А. П. Ермолов в своем отношении начальнику главного штаба Е.И.В. предлагал присвоить военный чин 8-летнему владетельному князю Гурии, с чем начальник главного штаба не согласился. Впоследствии А. П. Ермолов отказался от этой идеи, решив «… в случаи безукоризненного правления, присвоить чин в виде монаршей милости»[19]. Присвоенные, как правило, за заслуги перед властями, эти звания, с точки зрения военных узаконений, не меняли статус владельца звания.
Хотя содержания некоторых документов свидетельствуют о нахождении их в состоянии военно-властвующего и подчиненного. В 1817 г. царский военный чиновник приказывал ханам «… непременно схватить царевича Александра и представить Российскому правительству, для чего … требую от вас … поставить конные караулы…»[20].
Присвоение воинских чинов ханам практически приравняло последних статусом к генерал-губернаторам Российской империи, с тем единственным отличием, что они не имели власти над армейскими частями, находящимися на территории ханств. Находящиеся на территории ханств орудия и учреждения принуждения – армейские части были гарантом обеспечения государственных властных велений Российской власти и были вне юрисдикции ханской власти.
Стоит обратить внимание на то, что все главнокомандующие Грузией переписывались с ханами письмами (достаточно сослаться на их переписки, в частности, на письмо главноуправляющего Грузией А. П. Ермолова Карабахскому хану[21]), хотя принципы воинской субординации и нахождение тех и других в воинском чине требовало общаться не письмами, а рапортами и предписаниями.
Итак, присвоенные ханам высших воинских званий, определяющие положение (права и обязанности) военнослужащих по отношению к российской короне, не несло в себе никакую статусную нагрузку.
Таким образом, в изучаемую эпоху в Азербайджан не имплементирована в полном объеме российская система отбывания воинской повинности. Однако имеющиеся материалы о возникновении азербайджанских воинских формирований иррегулярных конно-мусульманских полков позволяют сделать вывод о том, что сформировавшиеся на территории ханств армейские части являлись структурными компонентами единой системы формирования вооруженных сил Российской империи. Участие вооруженных формирований ханств Закавказья в военных мероприятиях империи являлось свидетельством рекрутирования населения ханств в армию Российской империи, а также одним из факторов интеграции этой окраины в структуру российского государственного организма.
