Важнейшими источниками европейского раннесредневекового права являются варварские правды – сборники правовых норм германских народов V-IX вв. Особое место среди них традиционно занимает Салическая правда (Lex Salica) – свод обычного права салических франков, самая ранняя и одна из самых обширных из дошедших до нас варварских правд. Она не только закрепила социальную структуру франкского общества и наиболее древние франкские обычаи, но и отразила основы уголовного права – виды преступлений и наказаний за них.
Менее известна в историографии Рипуарская правда (Lex Ripuaria), составленная позднее. Многими исследователями она по-прежнему считается вторичной по отношению к Салической правде, так как заимствовала у нее определенные правовые нормы. В отечественной историографии этот документ никогда не переводился полностью на русский язык. При этом Рипуарская правда более объемна и подробна, в том числе в контексте уголовного права. Сравнительный анализ содержания двух документов позволит не только охарактеризовать основные черты уголовного права франков, но и определить, справедливо ли представление о вторичности Рипуарской правды.
Салические (приморские) франки прошли вдоль берегов Северного моря на запад к VI в. и осели на землях между Маасом и Луарой, а рипуарские (рейнские, речные) заняли территории вдоль берегов Нижнего Рейна до реки Мозель на юге, захватив римские колонии, в частности, Колонию Агриппины (Кёльн). После гибели рипуарского короля Сигиберта Хромого правитель салических франков Хлодвиг I принял власть над рипуарскими землями, объединив франков под своей рукой. После смерти Хлодвига рипуарские земли стали ядром Рейнского королевства Теодориха I – будущей Австразии. С этого времени Рипуария имела статус герцогства (ducatus) [7, s. 18] – титул герцога упоминается в Рипуарской правде, хотя имена рипуарских герцогов не сохранились. После смерти Людовика Благочестивого Рипуария была разделена на две части: западная вошла в состав земель Лотаря I, восточная – в состав владений Людовика Немецкого. В 855 г. большая часть исторических рипуарских земель стали частью королевства Лотаря II – Лотарингии, но уже в статусе графства. После X в. этноним «Рипуария» исчез из исторических источников, сохранившись в основном в устной традиции [6, s. 156].
В отличие от Салической правды, Рипуарская правда не имеет точной датировки, временем ее составления считаются VI-VIII вв. По данным Р. Зома, основу документа составили нормы, записанные по приказу короля Теодориха I, в дальнейшем дополненные при Хильдеберте II, Хлотаре II и, в особенности, при Дагоберте I [11, s. 186], который в 629 г. занял Париж и объединил франкские земли под своей властью. Рипуарская правда сохранилась в 35 списках, восходящих к нескольким редакциям: документ составлялся не единовременно: в частности, на востоке Рипуарии текст сохранил некоторые древнейшие германские слова, на западе текст испытал сильное влияние латинской грамматики [8, p. 129]. Хрестоматийной стала редакция Ф. Байерле и Р. Бухнера из 91 статьи: статей I-XXXIII, составленных в первой половине VII в., статей XXXIV-LXVII – королевского капитулярия, вставленного позднее, статей LXVIII-LXXXII, внесенных после утверждения династии Каролингов, и статей LXXXIII-XCI, дополнивших документ к началу IX в. [5, s. 60]
Общие правила квалификации преступлений и назначения наказания в тексте Рипуарской и Салической правд прямо не обозначены. Так, мы не знаем оснований и возраста наступления уголовной ответственности, полного перечня видов наказания и т.п. Тем не менее, анализ статей обоих документов позволяет выделить некоторые основные черты уголовной ответственности.
Как все варварские правды, Рипуарская и Салическая правды – памятники раннерабовладельческого, варварского права, закреплявшего социальную стратификацию общества и разделение населения на служилую знать (королевских служащих), общинную знать и рядовых общинников. Поэтому ответственность за противоправные деяния в этих источниках зависит от принадлежности преступника или жертвы к государственной службе, а также происхождения.
В обоих документах упомянуты представители полноправного свободного, неполноправного свободного и несвободного населения. Основной франкского общества были полноправные свободные (ingenuus – «свободнорожденные») – общинники (франки), рожденные от свободных родителей, плата за их убийство составляла 200 солидов (ст. XV Салической правды [3, c. 13], ст. VII Рипуарской правды [10, p. 242]). Если Салическая правда выделяла среди населения франков и римлян (romanus homo) – галло-римлян, за убийство которых полагалось вдвое меньше наказание (ст. XLI пар. 6 [3, c. 32]), то Рипуарская правда в некоторых статьях конкретизировала происхождение свободного из народа рипуариев (ingenuum ripuarium): так, убийство рипуарием свободного человека из других народов каралось не 200, а 160 солидами (ст. VII [10, p. 242]). Упоминание в Рипуарской правде не только франков (салических франков), рипуариев и римлян, но и фризов, баварцев, саксонцев, бургундцев и алеманнов (ст. XXXIII [10, p. 272]), можно объяснить большим этническим разнообразием Рипуарии [14, p. 442]. Таким образом, и Салическая, и Рипуарская правды, хоть и действовали на все население, проживавшее на соответствующей территории, имели этнический характер и закрепляли привилегии франкского населения (например, ст. XIV Салической правды установила штраф в 63 солида за ограбление римлянином франка и в 35 солидов за ограбление франком римлянина [3, c. 12]).
Дифференциация наказания в зависимости от принадлежности к государственной службе явно прослеживалась в отношении привилегированных слоев населения (знати, королевских чиновников, духовенства [2, с. 240]): так, убийство графа (комита) и антрустиона (человека, состоявшего на королевской службе) каралось в тройном размере – 600 солидами, однако если граф был не свободного происхождения, а королевским рабом, наказание снижалось вдвое (ст. LIV пар. 2 Салической правды [3, c. 43]). То есть лица, находившиеся на государственной службе, были защищены не обычным, а повышенным вергельдом (штрафом за убийство).
Среди неполноправного свободного населения Салическая правда выделяла покоренное население Галлии: римлян и литов (лэтов, liti) – потомков кельтского населения региона. С одной стороны, они не считались вещами, как рабы, обладали правоспособностью, заключали сделки, с другой – наказание за их убийство составляло лишь половину наказания за убийство свободного полноправного – 100 солидов (ст. XLII пар. 4 Салической правды [3, c. 33]). Как видим, уголовная ответственность являлась одним из инструментов обозначения границ между слоями населения.
Рипуарская правда также выделяла «людей короля» (homo regius) и «людей церкви» (табуляров, homo ecclesiasticus), которые не упоминались в Салической правде. Люди короля и люди церкви – это вольноотпущенники, которые обрели свободу, но были обязаны служить своему покровителю – королю или церкви. Они занимали промежуточное место между рабами и свободным населением: за убийство также полагалось 100 солидов, однако сами они также несли вдвое меньшую ответственность (ст. X пар. 2 [10, p. 244]). По мнению исследователей, выделение в Рипуарской правде людей короля и людей церкви объяснялось растущим влиянием церкви и короля в жизни франкского общества ко времени составления документа [14, p. 444].
Статус несвободного населения – рабов (servi) – в обеих правдах аналогичен: раб являлся собственностью своего господина, который одновременно нес ответственность за поведение своего раба.
Основное уголовное наказание, закрепленное Рипуарской и Салической правдами, – уплата композиции (compositio). Композиция (вира) представляла собой денежное взыскание в счет искупления нанесенного вреда, оно включало собственно штраф (faidus), плату за нарушение «королевского мира» (fredus), возмещение вреда (capitale) и делатуру (delatura) [4, c. 241]. Штраф уплачивался жертве как подтверждение отказа от кровной мести; фредус причитался графу как наказание за нарушение общественного порядка (согласно пар. 3 ст. L Салической правды, он составлял треть всей композиции [3, c. 40]); возмещение вреда обозначало стоимость вещи или размер ущерба; делатура, по мнению большинства исследователей, являлась возмещением за просрочку платежа [4, c. 246].
Размеры композиций по Салической и Рипуарской правдам – от 1 солида за побои или кражу поросенка до 900 солидов за убийство епископа. При этом стадо из 25 быков равнялось по стоимости примерно 50 солидам [1, c. 56], что позволяет говорить о крайней тяжести материальных наказаний для большинства населения. Во-первых, размер композиции был призван уравновесить кровную месть, поэтому он по определению должен был быть значительным. Во-вторых, как указывал Н.П. Грацианский, композиция изначально уплачивалась не конкретным преступником, а его родом – роду жертвы [1, c. 57], при этом она не должна была приводить к разорению рода обидчика, иначе род не пошел бы на соглашение с родом потерпевшего, и кровная месть осталась бы единственным способом решения конфликта [1, c. 59]. Рипуарская правда давала возможность – если виновник не имел достаточных средств – заменить денежную форму композиции натуральной: так, лошадь равнялась 6 солидам, хорошие доспехи 12 солидам (ст. XXXVIII пар. 12 [10, p. 290]). Кроме того, ко времени составления Салической и Рипуарской правд отдельные роды уже стремились освободиться от необходимости участвовать в выплате композиций за членов общины. Салическая правда для этого предусмотрела процедуру «горсти земли» (ст. LVIII [3, c. 46]), когда безнадежный плательщик композиции мог переложить обязанность ее уплаты на других лиц. Более поздняя Рипуарская правда еще больше упростила процедуру: если человек не мог уплатить композицию, его сыновья до третьего поколения были обязаны это сделать (ст. XII пар. 2 [10, p. 248]).
Важным инструментом доказывания являлся институт соприсяжничества. Салическая правда упоминает его лишь в общих чертах, Рипуарская же предусматривает возможность обвиняемого оправдаться путем представления к суду определенного количества соприсяжников (от шести до семидесяти двух – в зависимости от тяжести преступления) в большинстве статей. Это может свидетельствовать о более прочных родовых традициях рипуарских франков: чем лучше репутацию имел человек среди своих соседей, тем легче ему было предоставить на суд нужное количество «добрых людей», готовых подтвердить его невиновность. Такой порядок можно считать простейшим способом поддержания общественного порядка и обеспечения должного поведения человека.
Все преступления, предусмотренные Рипуарской и Салической правдами, можно разделить на преступления против жизни и здоровья (убийство, членовредительство), против свободы и нравственности (похищение) и имущественные (кража, поджог и т.п.).
Из 91 статьи Рипуарской правды ответственности за убийство (в том числе неумышленное) посвящено 17 статей, в Салической правде из 65 статей – 10 статей. В обоих документах убийство не наказывалось смертной казнью, но это не означало, что смертной казни как таковой не существовало. По данным Й. Весселса, преступник, который не имел возможности уплатить композицию, мог быть предан смерти [13, p. 552]. Такой подход был нацелен на ликвидацию кровной мести как самосуда: вместо нее была утверждена казнь с санкции короля, т.е. легитимное насилие. Кроме того, смертной казнью карались преступления против королевской власти (ст. LXXI Рипуарской правды – измена королю [10, p. 358]) и тяжкие преступления, совершенные рабами (ст. XL Салической правды [3, c. 30]).
В целом квалификация убийства по Рипуарской и Салической правдам практически идентична. Выше упоминались равные наказания за убийство представителей отдельных слоев населения. Отдельно регулировалось наказание за убийство свободной женщины детородного состояния, критерий «плодовитости» являлся принципиальным и выражал значимость репродуктивной функции женщины в раннесредневековом обществе [14, p. 445]. Так, убийство женщины, которая уже не могла иметь детей (в Салической правде) или достигла возраста 40 лет (в Рипуарской правде) каралось 200 солидами против стандартных 600 при наличии признака «плодовитости» и 300 – в случае с еще неспособной к родам девушкой. Каралось и убийство ребенка во чреве матери или уже рожденного, но еще не получившего имени (100 солидов, ст. XXIV пар. 4 Салической правды [3, c. 17], ст. XXXVIII пар. 10 Рипуарской правды [10, p. 284]).
Среди квалифицированных видов убийства в обоих документах выделены наказывавшиеся в тройном размере убийство свободного человека в походе и в присутствии врага (ст. LXV Рипуарской правды [10, p. 346] и ст. LXIII Салической правды [3, c. 49]), скрытое убийство («mordrido»), когда убийца прячет тело жертвы в ветвях деревьев, в колодце или другом укромном месте (ст. XV Рипуарской правды и ст. XLI пар. 2 Салической правды), убийство человека в составе группы лиц («скопищем») в его доме (дом (casa) и двор (curtis) были для франков священны, менее известная Правда хамавских франков устанавливала штраф в 12 солидов за одно только проникновение в дом или на двор без согласия хозяина) [12, s. 19]. Наконец, идентичные нормы были установлены Рипуарской и Салической правдами в случае убийства человека домашним животным: хозяин животного платил половину композиции за убийство, в счет второй половины полагалось отдать животное, фредум не уплачивался, т.к. животные не могли нарушить «королевский мир» (ст. XLVIII Рипуарской правды [10, p. 300] и ст. XXXVI Салической правды [3, c. 27]).
Различия в квалификации убийства между двумя правдами состоят лишь в нескольких деталях. Так, за убийство раба рабом Рипуарская правда требовала уплаты хозяину убийцы 36 солидов (ст. XXVIII [10, p. 266]), в Салической правде ответственность за это была нематериальной – хозяин убитого раба и хозяин убийцы делили между собою убийцу (ст. XXXV [3, c. 26]). Салическая правда дает значительно более подробную характеристику убийства «скопищем» (ст. XLI-XLIII [3, c. 32–34]). Так, Рипуарская правда ничего не упоминает про ответственность соучастников, между тем, по салическому закону (ст. XLIII [3, c. 34]), все члены группы из 5-7 соучастников, независимо от их роли, несли ответственность за убийство, если не выдавали конкретного виновного; если же в группе было более 7 соучастников, полагалось выявлять вину каждого.
В свою очередь Рипуарская правда отдельно выделяет убийство в условиях необходимой обороны (ст. LXXIX [10, p. 376]), неупомянутое в Салической правде, (ответственность снималась, если убийца в присутствии свидетелей оставлял труп у перекрестка, следил за ним в течение 40 дней и приносил клятву на святых мощах, что он убил только для самозащиты) и убийство по неосторожности (ст. LXXII [10, p. 358]), вызванное падением дерева или сооружения (композиция не уплачивалась, а предмет, повлекший за собой смерть, передавался родственникам жертвы). В параграфе 2 ст. LXXII Рипуарской правды можно обнаружить признаки ответственности за преступную небрежность: если лицо выкопало яму или колодец или небрежно взвело капкан или арбалет, что привело к смерти или травме другого лица, наступала ответственность как за умышленные действия [10, p. 358].
Ответственности за причинение вреда здоровью (побои, членовредительство) посвящены 16 статей Рипуарской правды, Салическая же правда ей уделяет лишь 2 статьи (XVII и XXIX), но они весьма объемны.
Если подход к квалификации убийства в обоих документах практически идентичен, регулирование ответственности за вред здоровью имеет больше различий: общие критерии преступности деяния совпадают, но размер наказания и некоторые иные нюансы – нет. Так, Салическая правда предусмотрела наказание в 3 солида за каждый удар, нанесенный палкой или сжатым кулаком (ст. XVII пар. 6, 8 [3, c. 14]), в Рипуарской же правде способ нанесения побоев не указан, первый удар одним свободным другого без квалифицирующих признаков карался 1 солидом, второй – 2 солидами, а увеличение штрафа до 3 солидов было возможно лишь за третий удар (ст. I [10, p. 236]).
Квалифицирующими признаками побоев в Рипуарской и Салической правдах выступало пролитие крови и травмы внутренних органов. Пролитие крови на землю в Раннем Средневековье считалось сакральным символом, этим объясняется существенное ужесточение наказания за побои с пролитием крови на землю – в Салической правде с 3 до 15 солидов (ст. XVII пар. 5 [3, c. 14]), в Рипуарской – с 1 до 18 (ст. II [10, p. 236]).
Под внутренними травмами подразумевались проникающие раны в живот или под ребра и открытые раны головы: наказание за подобные действия составляло 36 солидов (ст. II Рипуарской правды [10, p. 236] и ст. XVII пар. 3, 4 Салической правды [3, с. 14]). Почти аналогичный размер наказания предусматривала и Салическая правда – 35 солидов (ст. XVII пар. 4 [3, c. 14]). Аналогично карался перелом костей, прописанный в Рипуарской правде (ст. III [10, p. 236]). Слабость медицины того времени обуславливала особую опасность проникающих ранений и переломов, этим, очевидно, можно объяснить столь существенное повышение размера композиции в сравнении с нанесением побоев без квалифицирующих признаков. Для определения серьезности перелома Рипуарская правда предусмотрела особую символическую процедуру (ст. LXX пар. 1 [10, p. 356]): наказуемым считался лишь перелом, при котором из раны вылезала кость такого размера, что, будучи брошенной на щит, она издавала слышимый звук с расстояния в 12 песов (примерно 3,6 м).
Определение наказания за членовредительство в Рипуарской и Салической правдах зависело от двух факторов. Во-первых, от значимости искалеченного органа для здоровья, профессиональной и военной функций человека: так, оба документа предусмотрели наказание – 36 солидов по Рипуарской правде и 35 солидов по Салической правде – за отсечение пальца, натягивающего тетиву лука, больший размер был предусмотрен лишь за отсечение большого пальца (50 солидов). Во-вторых, имели значение общие последствия членовредительства для организма потерпевшего: полное отсечение конечности наказывалось более строго, чем ее изувечение.
Салическая правда в определении наказания за членовредительство (ст. XXIX [3, c. 22]) более подробна и казуистична: она предусмотрела наказание и за отсечение конечностей, и за отсечение каждого из пальцев (от 50 солидов за большой до 9 солидов за мизинец), и за лишение зуба (15 солидов). Рипуарская же правда зачастую мало учитывала значимость покалеченного органа (и рука, и глаз наказывались 100 солидами), зато более логична в исчислении наказания: если искалеченная конечность не была полностью отделена от тела, виновный платил половину композиции (чаще всего 50 солидов) (ст. V пар. 11 [10, p. 238]).
Особняком среди видов членовредительства в Рипуарской и Салической правдах выступает кастрация: она могла привести к прекращению рода свободного человека или раба, этим можно объяснить суровое наказание за подобное деяние – 200 солидов (ст. VI Рипуарской правды [10, p. 240] и ст. XXIX Салической правды [3, c. 22]), как за убийство свободного.
Среди имущественных преступлений наибольшее внимание уделялось краже. Критериями назначения наказания за кражу Салическая правда установила общий размер причиненного ущерба и способ совершения кражи (для свободных: от 2 до 40 динариев – 15 солидов композиции, более 40 денариев – 35 солидов, со взломом или подделкой ключей – 45 солидов (ст. XI [3, c. 9]); для рабов: от 2 до 40 динариев – возмещение ущерба и 120 ударов плетью, более 40 денариев – кастрация или штраф в 6 солидов, со взломом или подделкой ключей – смертная казнь (ст. XII [3, c. 10])).
Объекты кражи в Салической правде дифференцированы казуистично и значительно подробней, чем в Рипуарской. Упомянуты случаи кражи домашнего скота (свиней и поросят, коров и телят, овец, коз, лошадей), птиц, охотничьих собак и пчел, сетей, дров, сена, изгороди, лодок, хлеба, порчи плодовых деревьев (ст. II-VIII [3, c. 1–7]), самовольное пользование чужим конем и конокрадство (ст. XXIII [3, c. 17], XXXVIII [3, c. 28]). Согласно упомянутому критерию, хищение скота также четко квалифицировалось с учетом размера ущерба: так, кража 15-ти свиней каралась 35 солидами, 25-ти – 62 солидами (ст. II [3, c. 1]). Для сравнения: отказ выполнять приказы короля (идти на службу королю или в поход на врага) карался 60 солидами (ст. LXVII Рипуарской правды [10, p. 350]). Подобное внимание к хищению скота объяснимо для сельскохозяйственного общества франков, в котором благосостояние зачастую измерялось его поголовьем. Неслучайно наказание разнилось еще и в зависимости от того, украдено целиком стадо (наказание в 63 солида), или же у хозяина остались еще животные для пропитания (35 солидов).
Рипуарская правда не дала столь детальной регламентации кражи скота, зато в ст. XVIII [10, p. 254] установила ответственность за «sonesti» – кражу стада из 12-ти коней с жеребцом, 6-ти свиноматок с хряком или 12-ти коров с быком. Ответственность за подобное деяние крайне суровая – 600 солидов (не считая стоимости украденного стада и судебных издержек), очевидного объяснения такому ужесточению наказания за кражу скота, в сравнении с Салической правдой, нет.
Помимо кражи животных, наказывались воровство урожая с поля, выкашивание чужого луга, кража из горницы (незапертой – 15 солидов, запертой – 45 солидов), запашка и засев чужого луга (ст. XXVII Салической правды [3, c. 19–22] и ст. LXXXIV Рипуарской правды [10, p. 382]).
Наконец, в Салической правде упомянут особый объект кражи – рабы (ст. X [3, c. 8]), которые были важной производительной силой раннесредневекового общества. Символично, что за кражу раба или рабыни была предусмотрена композиция в 30 солидов, как за коня или упряжное животное. В свою очередь, Рипуарская правда отдельно закрепила ответственность за пособничество воровству: укрыватель вора приравнивался к вору (ст. LXXX [10, p. 278]), а освободивший вора из-под стражи до суда подлежал штрафу в 60 солидов (ст. LXXV [10, p. 270]).
Учитывая статус раба как имущества, регулирование Рипуарской правдой побоев и членовредительства с участием рабов также следует отнести к имущественным преступлениям. Совершение противоправных деяний рабами, напомним, приводило к ответственности его хозяина за свое имущество: хозяин раба был волен выдать его для суда или ответить за его преступление. В отличие от Салической правды, содержавшей наказание лишь за убийство раба или убийство, совершенное рабом, а также за избиение раба, повлекшее его нетрудоспособность (ст. XXXV [3, c. 26]), Рипуарская правда подробно регламентирует случаи причинения вреда здоровью рабом, между рабами и со стороны раба представителям других слоев. Так, нанесение побоев свободным рабу без кровопролития наказывалась композицией в 1 солид, как и в случае нанесения побоев свободному (ст. XIX пар. 1 [10, p. 258]): нанося побои рабу, виновник «опосредованно» наносил побои его хозяину, т.к. раб являлся собственностью другого свободного человека. Побои без кровопролития, если виновник и жертва были рабами и было нанесено не более трех ударов, оставались без наказания, требовалось лишь уплатить штраф за нарушение общественного спокойствия в виде 4 денариев (ст. XXIII [10, p. 274]). В целом вред здоровью раба карался менее строго (например, свободный полноправный человек за это платил 4,5 солида – ст. XX пар. 2 [10, p. 260]), но и ответственность хозяина за своего раба также была ниже ответственности, установленной для свободных людей (так, рана с кровопролитием, нанесенная рабом свободному, также каралась 4,5 солидами – ст. XX пар. 1 [10, p. 260]). Такое внимание к данному аспекту, возможно, объяснялось тем, что в Рипуарии численность рабов была большей, чем в землях салических франков [14, p. 443].
К имущественным преступлениям, по логике Салической правды, можно отнести и поджог. Источник акцентирует внимание не на опасных последствиях этого деяния в условиях господства деревянной архитектуры, а на материальном ущербе: композиция в 63 солида была установлена за поджог как дома с гибелью имущества, так и амбара с хлебом и хлева со свиньями. При этом гибель людей наказывалась, согласно принципу талиона, смертной казнью, а в случае неявки поджигателя на суд без уважительной причины было предусмотрено ужесточение ответственности до 200 солидов (ст. XVI [3, c. 13]). Статья XVII Рипуарской правды установила за поджог существенно более суровое наказание – 600 солидов. Возможно, подобная разница в размере наказания объяснялась тем, что вместо имущественного вреда первичным считалась общественная опасность поджога: в условиях более медленного разложения соседской общины в Рипуарии, когда жилища и постройки семей находились плотнее друг к другу, поджог мог иметь более тяжкие последствия, чем в землях салических франков.
Особое внимание Салическая и Рипуарская правды уделяют преступлениям против свободы личности. Похищение свободного человека каралось 200 солидами, причем Рипуарская правда дополнительно указывает на возможность похищения лица с его перемещением в чужую землю и возможной продажей в рабство (ст. XVI [10, p. 252]). Повышение наказания за подобное до 600 солидов демонстрирует, насколько важной ценностью являлась во франкском обществе личная свобода и неприкосновенность.
Каралось также незаконное лишение свободы – пленение лица, в том числе по подозрению в совершении преступления, без оснований: по ст. XLIII Рипуарской правды [10, p. 294] за это полагался штраф в 30 солидов, Салическая правда добавляет к этой норме уже упомянутую дифференциацию по этническому признаку – связывание римлянином франка наказывалось 30 солидами, связывание франком римлянина – 15 солидами (ст. XXXII [3, c. 26]).
Оба документа регламентировали похищение и насильственные действия в отношении женщин. По Салической правде, похищение свободной женщины без изнасилования требовало уплаты 30 солидов (ст. XIII [3, c. 10]), изнасилование – 63 солидов (ст. XXV [3, c. 18]), ужесточение наказания было предусмотрено в случае похищения невесты и группового нападения на женщину (200 солидов). Рипуарская же правда в ст. XXXVI указала ответственность в 200 солидов с формулировкой «за похищение свободной женщины», без указания на изнасилование. Очевидно, Рипуарская правда либо подчеркивала особую ценность личной свободы женщины в рипуарском обществе, либо подразумевала под похищением как собственно похищение, так и изнасилование, в противном случае объяснить подобное ужесточение наказания в сравнении с Салической правдой сложно. Таким образом, франкское законодательство, с одной стороны, защищало женщину от посягательств (например, запрет сжимать кисть или руку свободной женщины, наказание за соблазнение девушки свободного положения, приобщенной к церковной службе), с другой – статус женщины закреплялся в соответствии с социальной структурой франкского общества [9, s. 101]. Так, по Салической правде, свободная девушка, добровольно последовавшая за рабом, лишалась свободного статуса, также, как и женитьба свободного на рабыне приводила к его обращению в раба (ст. XXV [3, c. 10]).
Таким образом, несмотря на фрагментарность правового регулирования, Салическая и Рипуарская правды закрепили характерные черты раннесредневекового уголовного права франков. Как и все варварские правды, они являются памятниками раннерабовладельческого, варварского права и регламентировали уголовную ответственность по принципу сословности – наказание разнилось, в зависимости от социальной принадлежности преступника и жертвы. Такой подход, помимо прочего, дает ценную информацию о социальной структуре франкского общества. Господство материальной ответственности в виде композиции за совершение большинства преступлений объяснялось стремлением изжить кровную месть – отсюда и высокие размеры материальных взысканий, призванные уравновесить кровную месть и утвердить вместо нее легитимное насилие со стороны государства. Избежать наказания было возможно посредством института соприсяжничества, выступавшего одним из социальных регуляторов, стимулировавших законопослушное поведение. Основные виды преступлений, предусмотренные обеими правдами, указывают на важнейшие ценности франкского общества – ценность жизни и здоровья свободного человека, его личной свободы, частной собственности, значимость скота и сельского хозяйства и т.п. При этом изучение основ уголовного права франков следует проводить по совокупности двух документов – Рипуарская правда во многих положениях не дублирует нормы Салической правды, а содержит специфические нормы, отражающие особенности рипуарского общества. Так, Рипуарская правда указывает на ряд не упомянутых в Салической правде составов преступлений (в частности, связанные с ответственностью рабов), устанавливает более строгие наказания за некоторые преступления, более активно использует институт соприсяжничества. В этой связи историческая ценность документа представляется сопоставимой с ценностью более ранней Салической правды.
