Раздел Франкской империи Карла Великого в 843 г. являлся необходимым условием последующего становления немецкой нации и немецкой государственности. В это время Германия была разрозненной и не имела ни политического, ни национального единства. Власть короля признавалась герцогами лишь номинально, а германские короли избирались согласно обычаям первобытнообщинного строя.
Начиная с короля Оттона I (936–973), положение меняется в пользу королевской власти. Этому благоприятствовало то обстоятельство, что короли сосредотачивали у себя довольно крупные материальные средства от так называемых регалий (прав, принадлежащих исключительно королям: судебных пошлин, земных недр и т. п.). Кроме того, Оттон I провел ряд мероприятий, поставивших духовенство в зависимость от королевской власти. Чтобы расширить свою власть над духовенством, Оттон I решил завладеть Римом, как центром католической церкви. В 962 г. он отправился в Рим, заставил папу возложить на него корону римских императоров, и Германия получила название Священная Римская империя германской нации. В результате Оттон I и его преемники подчинили себе герцогов, преодолели феодальную раздробленность и тенденции областного сепаратизма. В Х–ХIII вв. Германия стала централизованным государством с сильной королевской властью.
Престолонаследие в Х–ХIII вв. Германии было выборно-наследственным и до середины ХIII в. наследственность и выборность осуществлялись параллельно [9, s. 511]. На протяжении всего этого периода конкурировали два указанных принципа, а исход дела решало политическое превосходство претендентов на трон. Когда в Х в. германские императоры находились в зените власти, то путем дезигнации (права назначать преемника) легко решали вопрос о наследнике [Ibid, s. 513].
Постепенно сложилась компромиссная практика: знать, сохраняя за собой право выбора короля, не выходила за пределы династического круга, членам которого принадлежало право на престол, а выборы короля происходили под эгидой господствующей идеи права крови. Германский император еще при жизни назначал себе преемника, чаще всего своего сына — мера, которая служила гарантией наследования и устранения спора за трон. Наследник престола еще во время правления отца возвышался до короля. Выборы и коронование определенного наследника придавали ему положение со-короля, наряду с живущим королем (императором). Правовой статус со-короля зависел от короля (императора).
После смерти правящего короля (императора) избранный и коронованный наследник без дальнейших правовых актов становился королем, а после коронования в Риме получал титул императора. Помазание и коронование происходили во время мессы в соборе Св. Петра в Риме, затем ему передавали регалии (корону, меч, скипетр, глобус). На императора надевали церковное одеяние, а торжественное шествие заканчивалось праздничным обедом. Последним коронованным в Риме германским наследником был Фридрих III в 1452 г. [7, s. 233].
Королевская власть занимала центральное место в системе германского феодального общества. Король считался носителем верховной власти. Он назначал и смещал высших должностных лиц, осуществлял высшую военную власть, распоряжался королевской казной. Правовой статус королевской (императорской) власти связан с комплексом средневековых институтов, основанных на нормах и принципах обычного права, традициях, средневековом правосознании, таких как королевский банн, королевские регалии, королевская юрисдикция. На этих институтах основывались и другие исключительные права короны.
Нормы королевского права нашли отражение в сборниках записей обычного права ХIII в. — Саксонском зерцале и Швабском зерцале. Швабское зерцало содержало в основном запись прав и привилегий императора и поэтому его называли императорским правом. Характерной чертой Швабского зерцала было и то, что в нем использовались для обоснования власти императора нормы римского публичного права [12, s. 117]. Фактическое функционирование королевского (императорского) права отражено в сохранившихся и дошедших до нас многочисленных королевских актах — дипломах, грамотах, привилегиях, решениях гофтагов (съездов князей), королевского суда. Например, после Оттона I остался фонд дипломов в количестве 431 единицы [14, s. 169].
Еще во времена Франкской монархии начал складываться правовой институт, называемый банном. Его суть состояла в праве короля отдавать своим именем приказы управленческо-принудительного характера, которым обязаны были подчиняться все жители государства. Уже в Х в. исключительное право применять принудительную силу в виде административных и судебных мер (Bannrecht — право банна) относилось к основным признакам королевской верховной власти.
Королевский банн имел разное содержание, первостепенным считался войсковой банн (Heerbann) — право короля решать военные вопросы, требовать военной службы, участия в походах от всех подданных, а также право освобождать от военной повинности. Король являлся первым профессиональным воином государства, первым рыцарем. Саксонское зерцало, перечисляя семь военных щитов, первый щит отводило королю и более того, провозглашало короля единственным носителем первого щита. В случае необходимости король имел право требовать от своих вассалов военной имперской службы [5, с. 179]. Так, Фридрих I в 1160 г. приказывает архиепископу Эберхарду Зальцбургскому присоединиться со своей дружиной через 14 дней после пасхи следующего года в г. Павия к его войску [9, s. 141]. Эта вассальная обязанность обеспечивалась возможностью применения санкций. Например, за отказ пойти в Италию с подсобным войском Генрих Лев Вельф был предан суду княжеской курии и осужден, так как из-за его неявки Фридрих Барбаросса потерпел поражение в битве под Леньяно (Италия) в 1176 г.
Каждого нового короля, отправлявшегося в Рим за императорской короной, сопровождали в походе шесть князей, которые были первыми при его избрании, а также и все другие, державшие имперские лены [5, с. 120]. Эти походы носили военный характер. Королевская власть над Италией требовала присутствия там императорского войска. Королевская функция верховного военачальника имела весьма важное значение в условиях непрерывных захватнических войн, которые велись Германией в течение Х–ХIII вв. Войны требовали известного объединения сил господствующего класса, а король был необходим как полководец. Естественно, что в указанный период в Германии сложилась достаточно эффективная система военно-административного руководства [2, с. 13].
Бурговый банн выражался в праве закладывать бурги и принуждать окрестное население к постройке крепостей, торговый банн — в праве на беспошлинную торговлю, охотничий банн — в праве разрешать охоту на определенной территории, право банна распространялось также на юрисдикцию. Высшая юрисдикция принадлежала королю, но он мог ее передавать своим доверенным лицам, поэтому фактически судебный банн вскоре стал означать «судить приказом короля». В сферу действия королевского банна входило применение возмездия за некоторые наиболее тяжкие преступления, преследование за правонарушение в условиях объявленного королем земского мира. В таких случаях вступал в действие институт королевской опалы, что грозило нарушителю утратой правоспособности.
Другим важным институтом выступали королевские регалии (regalio regatio — принадлежащие царю). В широком смысле к ним относились не только права на различные доходы короны, но также важнейшие элементы королевской верховной власти в виде высшей юрисдикции. Более узкое и распространенное понятие регалий как исключительного права короны, относящееся прежде всего к вещному праву, стало употребляться в ХII–ХIII вв. В целом королевские (императорские) регалии представляли собой совокупность высших политических, судебных, земельных, финансовых и хозяйственных прав и привилегий, принадлежавших монарху в качестве правителя империи [15, s. 234]. Не трудно заметить, что между регалиями и банном не существовало четкого юридического разграничения.
В виде доходов от регалий немецкие короли сосредоточили у себя крупные материальные средства, что усиливало королевскую власть. Кроме того, регалии принадлежали к важнейшим факторам ограничения собственности и прав различных сословий, территорий, городов со стороны королевской власти и имели существенное политико-правовое значение [10, s. 156]. Регалии могли представляться специальными королевскими актами. В королевских и императорских дипломах и грамотах Х–ХIII вв. при предоставлении иммунитета, например, епископу часто передавался целый комплекс различных регалий вплоть до приобретения иммунистами политических, судебных и административных прав графов, в том числе прав на открытие рынков и ярмарок, чеканки монет.
Иммунитетные грамоты городам предоставляли жителям городов права на устройство ярмарок и рынков, чеканку монеты, возведение укреплений, строительство дорог и мостов, освобождали от ряда сборов и пошлин.
Распространение иммунитетных привилегий фактически приводило к постепенной ликвидации ряда королевских регалий, к переходу этих прав и прерогатив к феодалам и городам.
К концу ХIII в. многие регалии и элементы высшей королевской власти перешли к духовным и светским князьям, в результате чего последние приобретали почти полную независимость.
Монетная регалия исходила из более широкого понятия — монетной власти короля [5, с. 60] и давала исключительное право на чеканку монеты и замену ее новой, право извлекать доход из чеканки монет, а также другие права, связанные с монетным обращением. С Х в. право чеканки монеты стало предоставляться в качестве королевской привилегии отдельным магнатам, и масштабы этой передачи расширялись по мере усиления власти местных феодалов. Сложился обычай замены монеты при смене владетельного князя на его территории: «Деньги нужно менять при приходе нового господина», — гласит Саксонское зерцало [Там же, с. 61].
В ХIII в. ленное право предусматривало возможность получения права чеканки монеты в качестве лена. Таким образом, за королевской властью оставалось лишь право общего надзора за монетной системой.
К группе специфических регалий относилось исключительное право на закладывание торгов, городов, пфальцев, создание епископств. Закладывание в Х в. бургов и купеческих городов было объектом особого королевского права: «Только король мог строить бурги и содержать их», — пишет Г. Планиц [16, s. 60]. В 1158 г. Фридрих I издал закон, устанавливающий, что «императору принадлежит право сооружать пфальцы и претории на местах, которые ему нравятся» [9, s. 30]. К этой группе регалий примыкают также получение рыночных пошлин, портовых и таможенных сборов, пошлин морского и речного судоходства, торговли [5, с. 61]. С развитием торговли и городов в ХIII в. появляется новая королевская регалия — поддержание порядка на главных транспортных артериях государства.
Большое значение имела горная регалия, распространявшаяся на полезные ископаемые: «Все сокровища, находящиеся в земле глубже, чем вспахивает плуг, принадлежат королевской власти» [Там же, с. 32]. Это правило зафиксировано в Саксонском зерцале. Горная регалия поначалу регламентировала добычу золота и серебра и поэтому считалась наиболее ценной. Король имел также право на добычу соли (соляная регалия). Так как земельные владения определяли силу и объем политической власти, к основным регалиям в монархии относилась и земельная, из которой и к которой примыкали многие другие (охотничья, рыболовная, лесная, водная).
Право короля быть изначально верховным собственником и распорядителем земли вытекало естественным образом из средневековой патримониальной теории государства. Оно нашло свое отражение в германском праве, где сказано, что «ленный щит начинается с короля» [Там же, c. 119]. Король признавался источником всех ленных пожалований. С другой стороны, всякий лен базировался на иерархии, во главе которой стоял король. «Короля избирают судьей над земельной собственностью, и леном, и над жизнью каждого» [Там же, с. 100]. Со сменой монарха все правовые акты королевской власти о передаче земли вассалам теряли юридическую силу, а земли возвращались короне. Новый король после коронации каждый раз решал вопрос о возобновлении прежних земельных пожалований или об отказе в нем. Вместе с тем в распоряжении землей, как и в некоторых других сферах, король не был абсолютно свободен. В этом вопросе его ограничивала норма права, в соответствии с которой «ни один знаменный лен не должен оставаться вакантным более года и дня» [Там же, с. 104], т. е. король имел обязательство передачи лена. Такого ограничения права, как у германского короля, не существовало ни в английском, ни во французском праве. Эта норма означала уступку местной знати. Сами германские короли в качестве феодалов обладали личной земельной собственностью, королевскими землями, крестьянами, пфальцами, городами, т. е. доменом.
Доходы от имений короны вместе с поступлениями от налогов и судебных штрафов составляли материальную базу королевской власти. После упадка центральной власти в середине ХII в. только Конраду III (1138–1152) и Фридриху I (1152–1190) удалось достичь цели объединения королевских земель в последний раз [11, s. 34]. В Германии, как писал Г. Миттайс, ленное право все более развивалось в пользу вассалов и усиливало их позицию по отношению к центральной власти. Большим коронным вассалам удалось поставить себя во главе ленной пирамиды и тем самым разрушить связь короля с нижними вассалами [13, s. 462].
Королевская власть в Германии осуществляла судебные функции, характерные в общих чертах для европейской феодальной монархии, но вместе с тем, имеющие свои особенности.
Как и в других странах, «судебная власть была неотъемлема от земельной собственности, а право суда неразрывно связано с правом на судебный лен» [1, с. 210]. Король повсеместно выступал всеобщим судьей. Он являлся верховным судьей как по общему земскому праву, так и по ленному [5, с. 88]. Высшим судом был королевский (суд королевского двора). Он являлся высшей инстанцией, где король мог заменить любого судью. Находясь в каком-либо месте страны, король мог принять к личному производству любое дело, вынести решение в отношении лиц, содержащихся под арестом [Там же, с. 104].
Вначале суду короля подлежали все светские и духовные лица, но в ХI в. появился особый церковный суд, и дела о церковных служителях были изъяты из общей подсудности. Провозглашалось всеобщее право каждого светского лица на суд у короля [5, с. 91]. Подтверждая это право, в день коронации по обычаю король принимал жалобы от представителей любых социальных слоев, включая неимущих [13, s. 161–162]. К королю можно было апеллировать на решение любого судьи, если одна из сторон судебного спора считала, что решение противозаконно. Согласно нормам Саксонского зерцала только король мог передавать право высшего суда — «власть судить приказом (банном) короля» [5, с. 106].
Однако к концу ХIII в., вследствие ослабления королевской власти, наделение судебными ленами в княжествах проводили сами князья, формально выступавшие в качестве представителей короля. «Вместе с падением старого административно-территориального деления на графства, — отмечает Л. И. Дембо, — суд превратился из королевского суда в суд владетельного князя, феодального сеньора» [1, с. 213].
В целях ограничения феодальных войн и борьбы с самовольными захватами земли и имущества, распространившимся самоуправством и преступлениями, королевская власть использовала институт «земского мира». «Земский мир» провозглашался на гофтаге или рейхстаге королевским актом на определенной территории и вводил ограничения междоусобных воин, и устанавливал суровую ответственность за правонарушения. Необходимость охраны правопорядка с помощью «земского мира» повышало государственную роль королевской власти.
К важнейшим регалиям короля относилось право назначения должностных лиц государства, а также инвеститура, т. е. облачение и введение в сан высших церковных иерархов в государстве — епископов и аббатов.
Что касается законодательной власти, то ее роль в странах Западной Европы в эпоху средневековья была незначительна [4, с. 71], тем не менее, разнообразные нормативные акты издавались иногда германским королем (императором) единолично, а чаще под его председательством — съездом феодалов (гофтагом). В отличие от других европейских государств, где в рассматриваемый период шел процесс укрепления центральной власти, неуклонно росло число королевских нормативных актов, внося известное единообразие в сферу управления, судопроизводства, торговли, в Германии подобное явление отсутствовало.
Во второй половине IХ в. правителями Восточно-Франкского королевства (Людовиком Немецким, Арнульфом) еще издавались капитулярии, формально сохранявшие по традиции силу во всей бывшей империи Каролингов. Это были акты, касающиеся преимущественно интересов церкви, чаще всего подтверждавшие прежние постановления об охране церковной собственности и церковных привилегий, о взыскании десятины и других повинностей в пользу церкви [8, s. 63]. Но в Х — начале ХI вв. издание подобных актов постепенно прекращается. Юридическая практика королевской канцелярии стала ограничиваться в основном составлением дипломов (актов, удостоверяющих присвоения королем особых прав и привилегий отдельным лицам, монастырям и грамот) [Ibid, s. 16].
С середины ХI в. нормотворческая деятельность королевской власти и собрания феодалов стала оживленнее. В это время издают ряд постановлений по отдельным вопросам юрисдикции и суда о сервах, о министериалах, несколько общих актов против феодальных войн и анархии и о сохранении мира. Немалую роль в развитии германского ленного права сыграл эдикт Конрада II «О бенефициях в Итальянском королевстве». С тех пор ленное право постепенно пополнялось нормами императорских актов, такими как постановления Фридриха I (1154) об утрате вассалами ленов в случае пропуска установленного срока для возобновления вассального договора или непредоставления в определенный срок военной охраны в поход на Рим [9, s. 29]. Фридрих I издал еще ряд актов, способствовавших усилению центральной власти. Среди них можно отметить акт, согласно которому «вся юрисдикция и вся верховная принудительная власть принадлежит императору: все судьи должны получать все управление от него и при этом давать клятву, установленную законом» [Ibid, s. 30]. Ряд значительных по своему содержанию актов принадлежали также другим императорам. Например, по императорскому закону Фридриха II «ни один духовный князь не может давать в лен принадлежащие империи права — такие, как: таможня, чеканка монеты, шультгейство, светский суд и подобное этому без императорского на то разрешения» [6, s. 91].
Можно согласиться с В. П. Прокопьевым, что в этот период трудно говорить о наличии единого королевского начала власти в государстве [3, с. 6]. В целом анализ королевской власти в Германии Х–ХIII вв. показывает, что несмотря на отдельные периоды ее усиления, явно просматривается общая тенденция упадка.
